– Как же нам их всех вырастить…
– Да не о том ты думаешь, правитель! – вскипел Симеон. – Я про такие плоды «свободы» с самого начала догадывался! Ты на это посмотри…
Симеон довольно грубо схватил правителя города за шкирку и пригнул к ближайшему младенцу. В первый момент Найл не понял, в чем дело, и вдруг обожгло: ноги! У младенца были непропорционально малюсенькие, с половину детской руки, тоненькие ножки. Словно для контраста рядом лежал ребенок совершенно без рук, дальше – с маленькой, с кулачок, головкой, дальше – со сросшимися ногами, и так без конца – однорукие, безглазые, с кривыми телами, без лиц вообще…
– Ну как? Что будет, когда мы их взрастим? – с внезапной усталостью спросил Симеон. – Новый квартал рабов? А потом еще квартал, еще… Через пару десятилетий здесь будет стоять город уродов.
Найл молчал. Он вспомнил давний, очень давний разговор с правителем Коззаком: пауки ловят в пустыне людей, чтобы добавить новую, свежую кровь в жилы своих слуг. Вот оно, десятое, выродившееся поколение.
– Неужели совсем нет здоровых детей?
– Немного есть. За последнюю неделю принесли пять хорошеньких младенцев из твоего дворца – Вайг, наверное, постарался – и двести пятьдесят шесть здоровых детей из дворца Смертоносца-Повелителя – пауки всегда были умелыми селекционерами, а их служанки покорны им во всем. Со всего остального города нам не набрать и половины нормальных… Вот так.
– И что теперь делать?
– В этом городе ты правитель, Найл… А теперь извини, у меня очень много работы. – И он частыми короткими шажками поспешил в сторону реки.
Далеко внизу, так далеко, что люди казались маленькими точечками, проносились машины, и их рев, поднимаясь к Найлу, сливался в однообразный гул, словно от пролетающей мухи. Где-то рядом звучала ритмичная музыка, напротив, на крыше дома, сверкала реклама варьете.
– И где, по-твоему, мы находимся? – спросил Стииг, уютно расположившийся в кресле-качалке.
– Нью-Йорк, конец двадцатого века, – предположил Найл.
– Неплохо. Ты делаешь успехи. – Старец неспешно погладил окладистую бороду и поднялся из кресла. – Тогда пройдем с балкона в кабинет. Здесь слишком шумно.
Умом Найл понимал, что и Нью-Йорк, и старец – все это обычная голограмма, но точность деталей и естественность поведения Стиига каждый раз заставляли поверить в реальность происходящего.
Кабинет был отделан мореным дубом, у окна стоял огромный стол из красного дерева с мраморной столешницей, на нем – компьютер, письменный прибор, два телефона и небольшая фотография в рамочке.
– Это жена Торвальда Стиига, Анна, – счел нужным сообщить старец и жестом предложил Найлу сесть на мягкий диван, поставленный напротив окна.
– Ты знаешь, что происходит в городе, Стииг?
– Разумеется. Выводя послушных безвольных слуг, пауки слишком уменьшили количество возможных хромосомных комбинаций, и у новорожденных оказалось много рецессивных генов. Поэтому практически все дети родились со значительными отклонениями от нормы. – Старец немного подумал и добавил: – Большинство из них умрут в ближайшие дни.
– Но ведь таким образом в городе скоро не останется нормальных людей!
– Останутся. У женщин, служащих паукам, рождаются дети практически без отклонений.
– Ты хочешь сказать, что в конце концов город вновь окажется населенным слугами пауков и безмозглыми уродливыми рабами?
– Да, – подтвердил Стииг без малейших эмоций.;
– Но это нечестно! – Найл вскочил и заметался по кабинету из угла в угол. – Почему свободные люди должны вырождаться, а слуги спокойно жить и плодиться? – Он остановился перед старцем. – Должен быть способ остановить вырождение! Свободные люди обязаны рождаться сильными, умными и красивыми!
– Это закрытая информация, – столь же невозмутимо сообщил Стииг.
– Как это «закрытая»? – не понял Найл.
– Доступ к файлам с этой информацией возможен только по специальному паролю.
– Но почему?!
– В истории человечества уже были попытки вывести расу сильных, красивых и умных людей. И все они заканчивались национализмом, фашизмом, войнами, кровью, разрушениями. Это очень опасное желание, Найл. И в моей памяти всякий доступ к подобным знаниям запрещен.
– Но ведь пауки знакомы с этой тайной?
– Я не давал им никакой информации, – спокойно отрезал старец.
– Ты понимаешь, Стииг, что нынешнее поколение свободных людей окажется последним?
– Тебе нужно воспользоваться умиротворяющей машиной, Найл. Ты слишком нервничаешь. – Старец поднялся со своего места. – В таком состоянии ты можешь совершить ошибку.
– Если ты не желаешь мне помогать, значит, я потребую помощи у пауков. В этом городе именем Богини правлю все-таки я. И поверь мне, свободные люди не превратятся в расу уродов!
Покинув башню, Найл немедленно направился во дворец Смертоносца-Повелителя, забыв сгоряча про свою коляску, и четверка гужевых мужиков всю дорогу трусила за ним следом, не рискуя о себе напомнить.
У парадного входа правителя города встречал Дравиг – крупный, почти двухметровый паук-смертоносец с выцветшим от времени хитиновым панцирем и тронутыми сединой ворсинками – начальник охраны, отвечающий не только за безопасность дворца, но и за порядок в обществе пауков. Сразу за спиной у него замер почетный караул из пяти женщин-охранниц во главе с Сидонией. Одеты они были только в короткие юбки и мягкие кожаные тапочки. Несмотря на все старания, замереть подобно пауку они не могли – чуть вздымалась от дыхания грудь, нервно подергивались мышцы под смуглой кожей. Красивые, высокие, широкобедрые, с длинными густыми волосами и атласной кожей, они всем своим видом демонстрировали мастерство пауков в деле «выведения породы».
Подпустив Найла на три шага, Дравиг опустился в ритуальном поклоне и коротко протелепатировал:
– Смертоносец-Повелитель ждет тебя.
– Ждет? – удивился в первое мгновение Найл, но уже в следующую секунду ему стало стыдно. Ведь он шагал по городу, кипя болью и яростью по поводу детей-калек, вырождения человеческой расы, отказа Стиига раскрыть тайну создания полноценных людей. С точки зрения телепатов-пауков – он просто орал во все горло о сложившейся ситуации. Но на этот раз Найл не позволил стыду просочиться наружу. Он как бы зашторил свои чувства, не допуская их постороннему взгляду, и церемонно кивнул Дравигу: – Хорошо, веди.