-- Скажи мне, Гуго, ты, пока у них языки не развязались, где мои люди? Женщина в карете, ребенок и четыре брата Цитадели!
-- Это зачтется?
Карл Смирный усмехнулся своей всегдашней манерой и придвинул меч еще ближе к горлу Гуго.
-- Конечно, Лживый, конечно.
-- Они здесь. Женщина и ребенок в крайнем доме, под надзором одной вредной старухи, а твои братья, прости, у реки под обрывом. Я не мог рисковать.
Рыцарь мрачно кивнул.
-- Этьен, Андре и Жан, ступайте в тот дом, что назвал, наш «друг» и заберите Клер! Но если ее там не окажется, Лживый, я вот этими вот руками оторву тебе яйца и запихну их в твою поганую пасть!
-- Стойте! Стойте!!!! – Гуго дрогнул – Они здесь в подвале!
-- Этьен, проверь!
Молодой воин бросился в трактир, как в огонь, круша все на своем пути от посуды до столов и бочек. Прошла еще минута или может две и Карл, наконец, услышал его радостный вопль «Нашел! Живы!»
-- Хорошо! Ну, а теперь решим с вами – с ворами и убийцами невинных людей…
…
-- Поведай мне, Карл, -- Командор и рыцарь сидели в Главной зале Цитадели напротив друг друга, и пили вино из кубков, -- Ты нашел всех наших братьев и Бертрана?
-- Да, сир. Лживый не соврал. Четыре голых тела под обрывом. Стрелами в затылки. Классическая засада. Всех павших братьев, командир… мы упокоили по нашим обычаям.
-- Царствие им Господа нашего на Небе. А как ты решил с Гуго?
Карл Смирный надолго припал к кубку и осушил его почти до дна.
-- Просто сдержал свое обещание. Девушки же, как он нам объявил в первый раз, в том доме со старухой… не оказалось. Вправе ли я был играть с ним таким образом и, может, нарушить какие-то человеческие законы? Я решил, что вправе! Бешеный зверь это уже не человек! Долго с ним я не возился. Возле дома потом и вздернули его, пса лживого, повыше. Что бы всей округе было напоминание о законе!
-- Так-так. Остальная свора?
-- Три их сержанта больше никогда не смогут стрелять из луков, мессир. Как же стрелять им без пальцев на правой руке? С десяток мы успели переловить. Пороли их изрядно, но отпустили живыми с наказом. Остальные разбежались, наверное.
-- Карл, я вижу - тебя гложет что-то! Скажи мне что?
-- Сир! Этьен… Он показал себя в этом деле и я считаю, что его нужно посвятить в рыцари! Простите, если я…
Командор взял сосуд с вином и снова наполнил оба кубка .
-- Твоё мнение для меня всегда было важным. И раз ты говоришь об этом, значит, так тому и быть!
Но, одним только кислым «спасибо» тебе за нового рыцаря и спасение Клер вместе с невинным дитя, я не ограничусь! Знаю! Знаю, что тебе лично ничего не нужно! Однако у тебя же есть в Провансе родня. Подумай и скажи, чем им нужно помочь, что бы они гордились родством с тобой и помнили тебя долго? Не торопись, но и не медли, ладно?
Карл посмотрел на Командора и глаза его предательски блеснули. Он глотнул вина и задумчиво посмотрел на огонь в камине, будто припоминая что-то.
-- Хорошо!— наблюдая за рыцарем, сказал его командир.
-- Хорошо, когда есть о чем жалеть и что, вспоминая, любить, Карл! Не стесняйся тут своих чувств и мыслей, ибо нам, связанным клятвой Ордена, очень редко выпадает быть самими собой. Это не минуты слабости, Карл! Это секунды откровения твоей Души.… Пей ещё, брат мой! Пей, потому что есть у меня одно очень важное дело, в котором я опять надеюсь на твою помощь и Душу.
Карл Смирный озадаченно посмотрел на своего Командора и притянул ближе меч, как бы показывая готовность исполнить любой приказ.
-- Э, нет, мой брат, – рассмеялся Командор, снимая напряжение беседы, -- вот именно этого уже хватит! Лучше скажи мне, как ты относишься к детям? Я имею в виду не сорванцов, что кормят в городке яблоками твоего коня и снуют через нашу дорогу, сверкая голыми пятками. Ясно, что мы все радуемся, глядя на их шалости и забавы. А к своим детям? Или скажем еще проще -- детям, которых поручил тебе Бог.
Рыцарь пожал плечами и почесал кончик носа, виновато посмотрев на Командора.
-- Прости, Карл, мои загадки. Откроюсь тебе в своих планах. И капеллан Цитадели, и я, долго все обдумывали и решили – мы должны и крестим дочь Бертрана тут в часовне Замка. Это надо сделать как можно скорее во имя Господа Нашего и во Славу Его. Крестная мать, как ты уже и догадался…
-- Клер!
-- Верно. Расчет мы делаем на то, что она, как бы мы ее не воспринимали тут, женщина. Она уже держала ее на руках и у своей груди. Сейчас ухаживает и кормит дитя, без всякого приказа, ибо понимает, что больше некому. Считает это просто долгом, от которого никуда не деться. Но я же думаю, что в ней просыпается или уже проснулась Мать. Дело лишь за крестным отцом! Ты готов им стать?
-- Сир!
-- Я не приказываю, Карл. Я просто спрашиваю…
Командор замолчал и задумчиво посмотрел на своего огромного даже без доспехов воина. Тот тоже смотрел на собеседника и заметно краснел лицом.
-- Позвольте?
-- Давай.
-- На мой взгляд, сир, крестные родители заменяют ребенку настоящих. То есть становятся его новой семьей, где все всегда вместе…
-- Ну?
-- Ну, так… вы же понимаете?…
-- А! Вон ты про что…
-- Поверьте, Командор! Лучше бы ребенок рос и воспитывался в настоящей семье. В полном, я имею в виду, смысле. А я для такого уже слишком стар и груб! Клянусь вам! Я готов их всех защищать, убить любого и сам умереть за малышку, но…
-- Ах, Карл! – Командор расхохотался от всей души, несмотря на серьезность момента, -- Ты не так смел, как кажешься! Но не обязательно же вам с Клер…
-- Сир?!!!
-- Да шучу, шучу! И понимаю тебя. Налей-ка еще нам и не обижайся на меня. Но кто тогда? Кого ты предложишь?
-- Есть только один! – протягивая командиру кубок, усмехнулся Карл Смирный, -- Отличный боец, молодой и красивый человек, умен, образован…
-- Ты сейчас про нашего шута говоришь? Про Смехуччо?
Теперь расхохотался Карл. Да так громко, что свечи, горевшие на колесе под потолком, испуганно замигали. И раскаты его смеха еще носились по залу, а в кубке не перестало плескаться и пениться вино, когда он поспешил добавить:
-- Этьен, мессир. Это тот, кто вас не подведет.
-- Думаешь, они с Клер не поубивают друг друга в бане?
-- Думаю, она даст ему!
-- Карл! Как ты можешь!
-- Я про тумаки, сир! А вы про что подумали?...
-- Грешно так-то...
-- Верно! Вы сами первым и начали...
-- Карл, не забывайся!
-- Сир, имейте же совесть! Валите теперь всё на меня...
Беседа рыцарей уже совсем перестала быть серьезной, и они теперь напоминали бы постороннему скорее безусых оруженосцев без присмотра командиров, чем старых и суровых воинов Цитадели, решающих судьбы трех нечужих им людей. Впрочем, все уже было понятно. И осталось лишь претворить это в жизнь.