При падении противогаз немного сполз, и сквозь щели начал проникать угарный газ. Едва сдерживая кашель, полковник поправил маску и, наконец, разглядел того, кто бросил его наземь. Беренгарио знал, как выглядят все высшие офицеры фон Валлена, и даже собирался охотиться на них, но лицо этого военачальника тоже было скрыто противогазом.
Неизвестный полководец носил широкополую фетровую шляпу с пучком пышных перьев. Под отливающей бронзой кирасой был золотистый камзол с пышными рукавами. Алая лента с медалями тянулась с левого плеча и до правого бока.
Офицер фон Валлена замахнулся шпагой с корзинчатой гардой и заколол бойца командного отделения, который бросился на выручку. Враг навёл пистолет на цель и собирался покончить с Беренгарио, когда поблизости прогремел взрыв. Офицер упал с коня, но успел выпустить ярко-красный лазерный луч, который поразил полковника пусть не в голову, не в сердце, но в ничем, кроме обмундирования, не защищённый пах.
Беренгарио едва не задохнулся. Он хотел свернуться клубком и оказаться как можно дальше от этого белёсого марева с тысячами галдящих, обезумевших от насилия людей. Глаза слезились, потому что ниже пояса словно пожар вспыхнул.
Когда жжение отступило, полковник попытался подняться, но снова скорчился от боли. Он позвал на помощь, но из горла вырвались лишь хрипы и неразборчивый шёпот, который в круговороте битвы не различить.
Враги превосходили страдиотов числом. Звенели мечи и сабли, раздавались оглушительные выстрелы из стабберов и режущее шипение лазерного оружия. То тут, то там из-за попадания снарядов в воздух бил очередной земляной гейзер, а острые осколки секли и своих, и чужих. Что это? Ошибка артиллеристов Унии или огонь по своим со стороны Лиги, только бы задержать страдиотов?
Нет смысла гадать.
Беренгарио знал точно одно: ему срочно нужна медицинская помощь. Ещё одна мысль происходила от первой и с каждой секундой становилась всё яснее: пора отступать.
Вот только воплотить её Беренгарио был не в силах.
Зато рядом возник связист из командного отделения, который разглядел, как полковник копошится в грязи. Он спешился, попытался поднять Беренгарио, но тот только взвыл от боли и схватил подчинённого за ворот. Полковник подтянулся к уху связиста и прохрипел:
– Срочно! Сообщение в штаб! Мы отступаем!
8
Густаво Ди Адольфо объезжал войска. Он собирался возглавить резерв, чтобы поддержать наступление Священной Унии.
В первых рядах – 4-й батальон страдиотов и 5-я рота "Часовых" сил планетарной обороны. Позади – тачанки противотанковых и миномётных батарей, приписанных к 4-му батальону. За боевыми повозками – разнообразная пехота от религиозных фанатиков до ярых безбожников, верящих только в Золотого Тельца. А уже совсем далеко от этого места расположилась артиллерия. 100-мм пушки раз за разом посылали в сторону Лиги Шестерни ревущую смерть. В облаках тумана и тучах поднятого пепла не было видно решительно ничего, но артиллеристы всё равно не жалели снарядов. Они ориентировались на вокс-сообщения полковников Росси, Делла Виллы и остальных офицеров, которые первыми оценили прочность обороны Альбрехта фон Валлена.
– Солдаты! – Густаво обладал зычным голосом, а поэтому мог перекричать даже богов войны. – Наконец! Прямо здесь! Прямо сейчас! Судьба Стирии в наших руках!
Кавалеристы салютовали полководцу, направив сабли в серое небо с далёкой золотистой звездой, чей свет едва пробивался сквозь мглу.
– Нужно лишь принять эстафету полковника Веймариза и сокрушить Лигу!
Пилоты "Часовых" работали в поте лица. Они, обнажённые по пояс из-за жары и взмыленные как кони, забрасывали лопатами последние горсти угля в топку.
– Воистину, это сражение войдёт в историю! Проигравшие будут с содроганием вспоминать, как бились в самом чистилище, в самой преисподней, когда вокруг них не было ничего, кроме тумана, дыма и смерти! Победители же улыбнутся и вспомнят, что сомкнули ряды, сражались друг за друга, плечом к плечу и, благодаря этому, сокрушили врага!
Многие защитники веры забирались на тачанки, чтобы поскорее добраться до поля боя. Сражаться плечом к плечу, а уж тем более за таких друзей, как наёмники, они не желали.
Последние не спорили. В их головах крутились иные мысли: не ворваться в самую гущу безбожников, чтобы рвать их на куски зазубренными фламбергами, а, напротив, избежать боя и уже под конец решить, вступать в него или нет.