А за строем верных защитников замка с башни-донжона наблюдали каменные горгульи, которые походили на летучих змей – знак семьи Мурцатто.
Врата распахнулись. Младшая представительница благородного рода покинула замок. Она порхала по вытянутой мраморной лестнице и даже не заметила гостей, которые поднимались навстречу. Одетые в чёрное, они терялись в сумраке.
Когда Манрикетта разминулась с гостями, то её схватил за локоть сгорбленный седой старик с глубокими морщинами и глазами навыкате.
– И раньше за тобой было не угнаться, девочка, а сейчас посмотри на себя – метеор!
– Дядя Каллисто…
Манрикетта отступила на шаг, а потом заключила родственника в объятья.
– Прости… я просто… я о другом думала!
– Ничего страшного. Всё-таки Бог-Император любит меня, – произнёс Каллисто Мурцатто, кардинал стирийской церкви. – Он позволил увидеть тебя до того, как забрать меня на небеса.
Кардинал Мурцатто носил чёрную широкополую шляпу, чёрную же сутану, подпоясанную алой фашьёй, в то время как его подтянутые крепкие спутники предпочитали грубые туники, которые не жалко порвать в драке. Каллисто опирался на трость с набалдашником в виде змеиной головы, а вот его телохранители если и брали в руки палки, то использовали их только как оружие.
– Не говорите так, дядя Каллисто!
– Ой, брось, – старик усмехнулся, – рано или поздно это всё равно произойдёт. – Он сделал паузу, чтобы лучше рассмотреть племянницу, а потом спросил: – Так что такого могло случится?! Ты едва меня не сшибла!
Манрикетта прикусила губу, отвела взгляд, но всё-таки ответила:
– Беньямино не собирается делиться со мной наследством. И мама за него!
– Пожалуй, Бени подождёт, – проговорил старик. – Пойдём, поболтаем.
Кардинал велел своим людям держаться в стороне, а сам провёл племянницу в сад, где в центре высился фонтан, поросший тёмно-зелёным мхом.
– Хотел бы я отругать Бени за то, что запустил территорию, но… – проговорил старик, – так даже живописнее.
Родственники сели на скамейку под деревом, с которого уже облетела листва.
– Чем Бени объяснил свой поступок? – спросил Каллисто. – Если, конечно, не принимать в расчёт право первого наследника.
– Если бы... – отмахнулась Манрикетта. – Он назвал меня смутьянкой! Обвинил в том, что мои действия наводят тень на семью. Но ведь я защищала церковь!
– О… маленький Бени стал большой змеёй Беньямино, – кардинал ухмыльнулся.
– Не понимаю, что происходит! Не сказать, что мы всегда ладили, но…
– Тебя давно не было… да и власть может показаться куда привлекательнее родственных связей.
– Что?
– Беньямино сделал первые робкие шаги в серьёзной борьбе за власть. Он отрёкся от обязательств, за что я отлучил его от церкви, – старик улыбнулся и подмигнул племяннице. – Вот приехал ему об этом объявить. Хочу видеть лицо выродка.
– Но… как? Что?! Что сделал Бени?
– Нет веских доказательств, но, похоже, Беньямино собирает вокруг себя знать, готовую к переговорам с Фердинандом. Уния трещит по швам, а, значит, пора искать нового благодетеля.
Старик трясущимися руками достал пачку сигарет и закурил, пока девушка обдумывала сказанное.
– Я предполагала нечто подобное, но всё равно в голове не укладывается, – произнесла Манрикетта. – Мы ведь победили под Люценом! Лига тоже не переживёт подобного!
Кардинал кивнул и произнёс:
– Победа под Люценом стоила слишком дорого. Так дорого, что впору говорить о поражении.
– И что теперь?
– Как это ни прискорбно, но быть священником... вообще как-то относиться к стирийской церкви... сейчас опасно для жизни. Я улетаю. Пережду смуту на Сивилле-VII. Фердинанд как-то сказал: "лучше править пустыней, чем страной, полной еретиков". Что ж… пускай правит. Может быть, его ненаглядный бог-машина сможет превратить пустыню в цветущий сад… Поживём-увидим.
Мурцатто склонила голову и обхватила лицо ладонями.
Кардинал выпустил облако дыма, а потом просипел:
– Я бы предложил тебе присоединиться к свите, но, мне кажется, Беньямино захочет поквитаться. Если не он, то Фердинанд подошлёт убийцу. Губернатор не знает такого слова – "прощение".