Наступила неловкая пауза, которую она также неловко прогнала:
– И с каким пор ты на трёх ногах? Ой… что-то я перебрала. Прости.
– Да ничего страшного, – отмахнулся Вилхелм.
Он перехватил трость и выпрямился. По крайней мере, стоять у него получалось без каких-либо проблем.
– Шесть лет уже как. Свыкся. Ты была права, когда говорила, что нужно учиться. Но… пока гром не грянет… сама знаешь, – он добавил немного погодя. – Голова начинает лучше работать, когда теряешь руку или ногу.
– Так ты… твоя…
Мурцатто прищурилась и посмотрела на правую руку Вилхелма в чёрной кожаной перчатке, которой он сжимал трость. Вилхелм оттянул рукав мундира, где под белой рубашкой проступали угловатые очертания аугметического протеза.
– Это… ещё левая ступня, искусственная почка, лёгкое и некоторые кости тоже уже не свои…
– Мне очень жаль.
– Что было, то было. Я вот хотел сказать тебе "спасибо". Если бы не ты, то я, наверное, уже бы погиб.
– Ну ты слишком серьёзно отнёсся к моим словам, – произнесла Мурцатто. – Как оказалось, я не так уж и умна. Судьба и меня проучила.
Вилхелм нахмурился. Мурцатто подошла ближе и прошептала:
– Только между нами. Я, конечно, всем уже рассказала, что мне наскучила мирная жизнь, но на самом деле я в бегах. Я в наёмники-то подалась только чтобы не участвовать в подковёрных играх на родине, но ты смотри. Такая умная и осторожная Мурцатточка всё-таки вляпалась в грязь.
– Если нужна помощь, только скажи!
– Спасибо, Вилхелм. Хорошо когда есть, на кого положиться.
2
– Чёрт возьми… – только и проговорила Мурцатто.
Она сделала всего один шаг с рампы "Аквилы" и остановилась. Мурцатто обернулась, поглядела на Каролуса, а потом продолжила спуск.
По возвращению на Нагару Каролус пригласил Мурцатто в гости в один из множества особняков, на одном из множества островов, принадлежащих семье фон Фредрисхальдов. Как узнала Мурцатто, Сария, супруга Каролуса, после нашествия зеленокожих стала крупнейшим землевладельцем и вошла в десятку самых влиятельных людей планеты.
С посадочной площадки сквозь бурое поле постриженного газона тянулась дорожка, мощённая белым кирпичом. В конце её, в окружении слуг и телохранителей, гостей дожидалась госпожа Сария фон Фредрисхальд. И если она проявляла царственное терпение, то дочка помчалась к отцу, как только его увидела.
– Папа!
Смуглокожая хрупкая девочка с гривой непослушных вьющихся волос повисла на шее Каролуса, даже не обратив внимания на гостью.
– Папа! Папа!
Марьям зацеловала отца, а тот только рассмеялся и перехватил дочку так, чтобы забросить себе на плечо.
– Мари, где твои манеры? – спросил Каролус. – Поздоровайся с моей старой подругой Манрикеттой…
– Каролус… – напомнила Мурцатто.
– Ах да, – ухмыльнулся он, – совсем забыл. Мари, познакомься с моей старой подругой Мурцатто.
– Здравствуйте, тетя Мурцатто!
Марьям забралась отцу на шею и свесила ноги. Мурцатто улыбнулась и произнесла:
– Здравствуй, Марьям. Слышала много хорошего о тебе.
– Тётя Мурцатто, а что вы мне привезли?
Каролус хлопнул дочь по бедру, отчего та взвизгнула.
– Мари! Мама, похоже, совсем тебя не воспитывает! – нарочито грозно воскликнул Каролус.
– Вот… – Мурцатто достала из сумочки подарок на все случаи жизни, – угощайся!
Однако Марьям вместо того чтобы вскрыть, принялась изучать шоколадную плитку.
– Неужели не любишь?! – спросила Мурцатто.
Каролус хмыкнул и ответил:
– На Нагаре палку в землю воткни – прорастёт, но вот с какао ничего не вышло. Есть заменитель, но он уж слишком горький на вкус, – Каролус повернул голову и окликнул дочь. – Открывай! Если понравится, я тебе ещё привезу.
А пока Марьям шуршала фольгой, Мурцатто перевела взгляд на дом – пусть и не дворец её семьи, но тоже впечатляющий.
Особняк четы фон Фредрисхальд был выложен из камней серых оттенков: от жемчужного до стального. Тут и там Мурцатто видела сколы от попадания пуль или даже снарядов. Особняк восстановили, но кое-какие следы оставили как напоминание о войне или чтобы создать образ неприступной крепости, не раз осаждённой.
К дому примыкала терраса с невысоким каменным ограждением и скульптурами обнажённых атлетов – как мужчин, так и женщин, метателей копий, бегунов и борцов. Они пострадали от нашествия не меньше, но продолжали жить, несмотря на сквозные раны и даже, порой, отсутствие конечностей. И ограждение террасы, и некоторые скульптуры были увиты розовым плющом, как одеждой.