"Ряженные клоуны не справились".
Корсар собирался найти после планетарной осады какую-нибудь дурочку из числа наёмников и хорошенько прочистить ей все дыры. Вряд ли найдётся какой-нибудь герой, способный ему помешать.
Однако когда аппарель транспортного челнока опустилась, желание Конрада значительно поубавилось.
Резкий пурпурный свет, исходящий от сверкающего диска на небесах, раздражал и вызывал оторопь. В кровавом тумане Конрад слышал голоса тех, кто давно умер – особенно громкими были те, кого корсар убил сам.
Убийцы, насильники и мародёры высадились на некогда оживлённом перекрёстке, заваленном обломками разрушенных домов и с остовами почерневших или даже расплавленных автомобилей. В центре, окружённый кольцевой дорогой, стоял памятник какому-то имперскому полководцу или же просто лошади. Верхняя половина расплавилась и стекла на мостовую.
Конрад собирался занять позицию у перевёрнутого автобуса, когда над головой промчалась стайка летучих спрутов.
Зашевелились волосы на руках. Конрад встречался со многими чужаками, но таких ещё не видел. Он заскрипел зубами и сильнее сжал двуствольное ружьё в руках. В конце концов, любое живое существо дохнет от переизбытка свинца в организме.
– Конрад… – прошептал кто-то на ухо корсару.
Конрад резко обернулся, отчего его товарищи отшатнулись при виде вскинутого ружья.
– Ты чего?!
– Кто меня звал?!
– Да, бля, мы молчали. Не дай Бог-Император, нас эта ебака страшная услышит…
Конрад встряхнул головой. Он списал галлюцинации на то, с каким размахом отметил захват орбитальной станции.
Корсары пробирались по руинам. Их считали бездумной ордой, побивающей врагов только за счёт количества и бесстрашия, но это только отчасти было правдой. Выходцы из Астра Милитурам встречались и здесь, а поэтому, пусть и паршиво снаряжённые, эти люди двигались профессионально. Расчёты тяжёлого оружия заняли позиции на возвышенностях или хотя бы в тех местах, откуда видны все подходы к перекрёстку, а остальные солдаты разбивались на прикрытие и авангард. Они менялись ролями, чтобы преодолевать расстояние от одного укрытия к другому под защитой стрелков.
Конрад подбежал к крупному постаменту, на котором стоял памятник и посмотрел за угол. Он не заметил противников, только привычную картину опустошения: дорогу, запруженную сгоревшими машинами, полуобвалившуюся церквушку с колокольней справа и непроходимые руины слева.
– Конрад…
Конрад стиснул зубы.
"Надо меньше пить".
В следующее мгновение вместо тихого шёпота корсар услышал звон колокола. Конрад ещё раз посмотрел на церковь. Он напряг зрение, но не заметил никаких признаков жизни. Конрад повернулся к боевым товарищам – бывалые ветераны побелели, как будто призрака увидели.
– Блять, ну хоть звон-то вы слышали? – спросил Конрад.
– Д-да…
Раздалось лошадиное ржание. Конрад инстинктивно отпрыгнул в сторону, а вот товарищи не успели. Бронзовый памятник упал с постамента. И ожил.
Лошадь перебирала ногами, двигала головой, сверкала глазами, налитыми фиолетовым светом. Её брюхо разорвалось, и из раны протянулись щупальца, которые хватали раненых и тащили их внутрь.
Конрад не раздумывал, с чем имеет дело. Он просто вскинул ружьё и оценил прочность шкуры чудовища. Шкура чудовища выдержала дробь без какой-либо видимой реакции. Корсар автоматически вытянул из перекинутого через плечо патронташа пулевые боеприпасы. Он успел перезарядить, но не выстрелить, потому что тварь снова заржала и умчалась прочь, громко цокая копытами.
– Да что же?! Да как же?! – спросил кто-то из выживших.
– Надо пробиваться к наёмникам! Мы не справимся одни! – выкрикнул другой корсар.
Конрад не успел погасить панику в привычной для себя манере и навёл ружьё не на трусов, а на источник шёпота, который он, наконец, разглядел в тумане.
– Ага... это ты, Билли, – произнёс Конрад. – Хуёво выглядишь.
– Конрад… – со зловещей ухмылкой снова повторил манекен, не моргая.
Тварь вытянула руку, и та стала удлиняться, стремиться к корсару. У Конрада закружилась голова, как во время кошмара после бурной попойки, но он прицелился и метким выстрелом оторвал манекену чересчур длинную конечность.
– Конрад… – улыбался раненый манекен, пока из его раны вытекала тягучая и маслянистая как прометий чёрная жижа.
– Заткнись!