– Предлагай свои товары кому-нибудь ещё, мошенник! Я уже пожалела однажды о сделке с тобой!
Коротышка хихикнул. Вместе со смехом вырвался птичий клёкот.
– О… кто старое помянет, тому и глаз вон.
Эни нахмурилась.
Хара продолжал:
– Удивительные существа… люди. Хотят жить. И вроде бы... что такое жизнь?! Знали бы они, какие муки их теперь ждут.
– Их миру приходит конец! – воскликнула Эни. – Он уже разорван надвое! Наступают последние дни!
– Эх, Эни... не понимаешь ты своего счастья. А я бы хотел, чтобы всё стало по-старому. Буду скучать без них. Надеюсь, повелитель услышит мои мольбы.
– Шутишь? – прищурилась Эни. – Что может быть лучше победы?
– Постоянный... корм? – ответил Хара. – Эх, Эни-Эни, подумай хорошенько. Никто не питает нас так, как люди. Из поколения в поколение они ничему не учатся и грешат, грешат, грешат. А потом каются, каются, каются! Наблюдать за этим – одно удовольствие.
– Жалкие тщедушные слабые создания, – процедила сквозь зубы Эни. – Им нет места во вселенной!
Но Хара как будто и не расслышал, а продолжал глядеть в раскрытую дверь, в переплетение цветов и волн Имматериума, в которых растворился безымянный наёмник.
– А как они восхитительно боятся… как решительно отмахиваются от советов, с какой радостью предаются насилию и разрушениям. Подумай они хоть раз головой, сделай хоть что-нибудь осмысленное – вся бы их жизнь изменилась.
– Изменилась?! – воскликнула Эни. – Ты сошёл с ума, Хара! Я больше не собираюсь тратить время на разговоры! Мне нужно охотиться. Собирать черепа!
Эни отвернулась, не попрощавшись, и вылетела из переулка.
– К сожалению, Эни, ты не сильно отличаешься от "жалких тщедушных и слабых созданий", – проговорил вслед Хара. – Пьяна от крови, и лишь вопрос времени, когда окажешься в той же ситуации, что и твои жертвы. Если и достигнешь величия, то не сможешь его удержать.
За спиной Хары распласталась пара пышных сапфировых крыла. Слуга Архитектора Судеб подхватил саквояж с земли и добавил перед тем, как отправиться заключать следующую сделку:
– Я же постараюсь действовать изящнее. Только так и не иначе.
Над башнями и шпилями разорённой столицы Мордвиги-Прайм воспарила человекоподобная птица, мерцающая всеми оттенками синего.
16
Гильзы сыпались на пол, словно раскалённые градины во время апокалиптического стихийного бедствия. Горстка отчаянно сопротивлявшихся наёмников стояла спина к спине, глядя на то, как врагов становится всё больше, на то, как демоны буквально возникают из воздуха, вываливаются из картин и вселяются в статуи, которых в проклятом дворце было больше, чем в самом богатом на экспонаты музее. В бытность человеком Чёрная Королева покровительствовала искусствам. Чуть погодя её страсть приняла извращённую и противоестественную форму.
Барабан револьвера опустел, а поэтому Джек ударил кровожадную статую рукоятью револьвера. Посыпалась мраморная крошка, и голова с идеально высеченными чертами упала на ногу аколиту. Джек изрыгнул ругательство, а потом снова и снова долбил неподатливого врага, который, несмотря на страшные увечья, всё пытался свалить его с ног.
Насмешливый шёпот, звериные рыки и зов не прекращался ни на минуту. Схватка всё меньше радовала Джека – всё чаще мелькали предательские мысли о скорой погибели.
У Шай даже времени не было думать о чём-то, кроме лихорадочного поиска выхода. Она словно бы угодила в ночной кошмар, самый распространённый из тех, которые посещают людей – бегство от неутомимой угрозы. Крохотная группа людей – всё что осталось от роты – пыталась скрыться от преследователей, пыталась дать им бой, пыталась затаиться и спрятаться, но всё без толку. Наёмников находили везде, и тогда их становилось ещё меньше.
Соратник Шай погиб в мучениях. Его порвали в клочья, и брызги крови запачкали лейтенанту лицо. Шай сама стала походить на кровожадных демонов. Она стиснула зубы. Снова и снова вонзала штык в грузное тело нелепого, но могучего конструкта, собранного еретехами из нескольких человеческих тел. Превратив противника в окровавленное решето, Шай вдруг поняла, что уродец подозрительно сильно похож на неё. Огненно-рыжие волосы, скуластое лицо, маленький рот с тонкими губами.
Шай убила саму себя. Нанесла смертельный удар в тот миг, когда, спасаясь от преследования властей, ответила "да" вербовщику.
– Шай! Шай! – раздался крик. – Очнись!