– Зря ты не признался, как тебе тяжко, – гнул он свое. – Смолчал, приятель, вот я и явился. Да не один, друзей привел… – Голос разразился смехом и тут же часто закашлялся.
Стиснув зубы, Бруно медленно повернулся и вонзил злобный взгляд в пожилого мулата с седыми дредами в пучке. Тот, склонив голову набок, даже не думал отлипать от телефона. Вновь раздался противный смех, только у старика – Бруно присмотрелся – не шевелились губы. Опять навоображал реальному человеку чужой голос. Уже в который раз.
Бруно отвернулся и пониже надвинул кепку с очками, как заправский шпион. Тут еще подумать, что бесило больше: что над ним глумится галлюцинация или что голос прав. Да, дело плохо, и если пустить все на самотек, пиши пропало.
Бруно сжал пальцы на руках и ногах и что было мочи попытался заглушить все беспрестанно обсуждающие и осуждающие его голоса – Отголоски, как их назвал Карчевски. «Отголоски вживленной ДНК. Ваш мозг представляет их в виде образов и голосов – сам, непроизвольно. Вы для этих Отголосков – маяк. Явление безобидное и у большинства нейроносителей уходит в подсознание».
Только вот Бруно отличался от большинства.
Так, надо вспомнить хорошее. Светлые мысли их отгонят. В памяти возникли детские поездки к бабушке и деду в Уэльс. Всю поездку знай себе смотри мультики на экране в мамином подголовнике, изредка отрываясь размять ноги да перекусить в придорожных кафешках – вот как эта. Одно отличие: сюда он приехал не перекусывать.
Бруно уловил одно-два слова из общего гама, сосредоточился на чьей-то фразе, и вот голоса в голове постепенно сошли на нет. Все это время он не сводил глаз с одного-единственного человека за пять столов от себя.
Не съев и половины, человек встал и направился в туалет, Бруно – следом. Внутри не было ни души, и все же мужчина предпочел отдельную уборную для инвалидов. Бруно замер у самой двери, обратившись в слух. Зашуршала упаковка, дважды как будто что-то втянули носом – недвусмысленные звуки.
Он глубоко вздохнул, вытянул из кармана лоскут ткани и намотал на кулак. Как только щелкнул замок, толкнул дверь с такой силой, что человек за ней повалился на пол. Бруно ворвался и мигом закрыл кабинку, заодно отпихнув привставшего было мужчину. Тот упал на унитаз и попытался защититься рукой – Бруно рванул ее на себя и с хрустом заломил под девяносто градусов.
Несчастный хотел завопить, но Бруно его опередил: повернул к себе, выхватил из-за пояса молоток и ударил по лицу, голове. Треснули зубы, отлетели в глотку, как кегли от шара. Мужчина начал задыхаться. Бруно схватил его за волосы и принялся молотить головой о стальные перила возле унитаза, пока череп не раскололся на манер грецкого ореха. Без сознания, обливаясь кровью, мужчина издал предсмертный хрип и замолк.
Переведя дыхание, Бруно усадил убитого на крышку унитаза и достал из кармана две фунтовых монетки – пережиток эпохи наличности. Следом вдавил их в глазницы с такой силой, что глаза полопались двумя виноградинами. Монеты плотно засели в черепе.
Он размотал с руки лоскут, из которого торчали два зуба его жертвы.
– Сочно ты его отделал! – послышался голос. – Жалко только, он не узнал, за что.
Бруно резко крутанулся: за спиной стоял тот же самый старик с седыми дредами. Захотелось схватить его за плечо, но рука прошла насквозь.
– Он все знал, – процедил Бруно. – Раз ему и таким, как он, кроме денег ничего не нужно, я позабочусь, чтобы напоследок деньги как следует намозолили им глаза.
С минуту он стоял на месте, переваривая в уме свои действия. Первое имя в списке, который Бруно готовил несколько месяцев, вычеркнуто.
Пора переходить ко второму.
Глава 18
Шинейд, Эдзелл, Шотландия
Шинейд проснулась в испуге. Не шум был тому виной – напротив, уши заполняла поразительная тишина. Она поднялась на локтях и несколько раз вздохнула полной грудью.
– Кто здесь? – Звук собственного голоса несколько успокоил.
И не вспомнить, когда последний раз она так крепко спала. Шотландский лесной воздух явно шел ей на пользу. Восемь ночей в деревеньке Эдзелл – и урывочный сон под боком у Дэниела казался теперь пережитком далекого прошлого. Обычно, бывало, подскочит среди ночи, а в голове одно: что ляпнула, что забыла сделать? Из-за чего любимый наутро будет ругаться?
Пришел конец его самодурству.
Выбравшись из спального мешка, Шинейд расстегнула палатку. Под бело-голубой простыней неба разлилось на многие километры море зелени. Вчера ветки балдахином укрыли палатку от грозы, стук редких капель по ткани приятно убаюкал. Далеко впереди виднелись черепичные крыши домов и магазинов, тянулись к деревне извилистые дороги.