– Это вопрос или наставление?
Его красноречивое молчание ответило лучше всяких слов.
Эмилия зашагала назад и на выходе из леска остановилась перед самым газоном. В доме за окнами гостиной стоял тот, кто представился Эмилии мужем, и пристально следил за ней цепким взглядом.
Глава 25
Бруно, Эксетер
– Умоляю, не убивайте! Все сделаю! Исполню любое желание!
– Это вряд ли, – ответил Бруно и нарисовал перед глазами себя с Луи в старом доме.
– Вы за своими деньгами пришли? Я достану. Честно, достану, только не убивайте! Я не хотел их отнимать!
Кто знает, что у него там на лице под рекой крови… Искренне молит или только из страха? Бруно шагнул ближе. Мужчина свернулся в клубок, инстинктивно прикрывая голую грудь – до чего убогое зрелище! Из рваных ран на спине торчали красно-сизые клочья мышц. Под сапогами хрустело битое стекло из окон, в которые Бруно дважды впечатал несчастного головой. Как и в туалете на автостанции, тут сыграла на руку неожиданность.
– У меня семья! – проблеял мужчина. – Сын!
– И у меня был, – хладнокровно ответил Бруно, и перед глазами вновь встал Луи. Рука сама замахнулась – и раз, другой, третий саданула по почкам. – Вы его отняли.
Он глянул на петлю поверх шеи жертвы, затем на узел вокруг балки под потолком застекленной веранды. «Так и надо крысе, разлучившей отца с сыном», – мелькнуло в голове.
Мужчина хватал ртом воздух. Бруно же в эту секунду думал об одном: о последней встрече с сыном пять месяцев назад. До чего умилительно Луи выплясывал босиком на искусственном газоне интерната…
Теперь же мысли о сыне распаляли в душе горечь и гнев. Мать потерял, а теперь и отца! Бруно проклинал себя. Горькие слезы взяли над ним верх, и он еще раз выместил злобу на жертве.
В прошлый раз Бруно приезжал к юристу Роберту Графу незадолго до того, как согласился стать нейроносителем. Адрес лежал в Сети, найти загородный дом не составило труда. Хотелось всего лишь минутного разговора – объяснить, что Графа с О’Салливаном ввели в заблуждение и Бруно в итоге лишился всего. Он возник на пороге и стал умолять, чтобы они с клиентом отозвали иск. Граф расхохотался ему в лицо и со словами, что на правду он плевать хотел, захлопнул дверь.
Сегодня возможности прогнать незваного гостя у него не было. Как только дверь открылась, Бруно толкнул Графа внутрь и стал осыпать не мольбами, а жестокими ударами. Затем оттащил оглушенного юриста на веранду, пробил его головой окна и, накинув на шею заготовленную веревку, поднял над землей. Под ноги на время подставил стремянку.
– Все из-за тебя, – начал Бруно. – Твоими стараниями я теперь такое чудовище. Вспомни-ка напоследок, сука, скольким мужчинам, женщинам и детям ты разрушил жизнь.
Он с грохотом отбил стремянку в сторону. Граф повис – высоты, разумеется, не хватило, чтобы шея сломалась. Только пережались вены и артерии, обрекая мозг на мучительную гибель от кислородного голодания. Ноги конвульсивно забились, пальцы отчаянно царапали петлю. Умер Граф лишь спустя десять минут. Перед уходом Бруно затолкал ему в глазницы по фунтовой монете.
Он шагал по грунтовке к припаркованной машине, как вдруг где-то в кроне запела птичка. Как же давно не доводилось слышать трели – Бруно уже и забыл ее звуки… Бо́льшую часть времени в ушах белым шумом бормотали Отголоски. Сегодня же – тишина! Неужели мозг начал адаптироваться?
Или же шепот мертвых заглушила оборванная жизнь?
Бруно хорошо помнил, когда Отголоски впервые дали о себе знать. Случилось это через пару дней после имплантации – его тогда еще пошатывало от наркоза. Казалось, за дверью палаты шепчутся, но никто не входил. Спустя время Бруно сам встал и выглянул наружу – а в коридоре никого. Он с перепугу все выдал Карчевски, а тот уверил, что это просто мозг свыкается с новыми объемами информации. Пройдет.
Не прошло. Мало того, голоса наплывали и наплывали, из горстки разрастаясь до несчетной тьмы. Чувство такое, будто слушаешь все радиостанции разом без возможности выключить.
Опасаясь за рассудок, Бруно собирался все рассказать психотерапевту, но как-то раз подслушал в коридоре ее разговор с Карчевски о пациенте ноль-один-пять-семь. О Бруно. Стиснув зубы, он заглушил Отголоски и вслушался.
– Положение тревожное, – говорила психотерапевт. – Гормоны скачут, паттерны мышления сегодня один, завтра другой. Это уже должно было пройти, но… У него процесс протекает хуже, чем у других.
– Других! – прошептал Бруно. Сколько же еще нейроносителей помимо него?
– Он окончил обучение, прошел все тесты и анализы, – возразил Карчевски. – Побочный эффект в виде Отголосков у многих проходил сам собой. И не нужно про гормоны – дофамин повысили и стабилизировали, а норадреналин понизили. Нервозность теперь не проблема. Адреналин высокий – потенциальная вспыльчивость; да только вспышек гнева за ним не наблюдалось, значит, умеет держать себя в руках. Что вас так пугает?