– Даже не знаю… Предчувствие дурное. Синестезия у него слабейшая, хотя задание решил быстрее всех. Им ведь не просто инородное тело вживили. Им столько времени жить в маске и оберегать госсведения… Прошлый исход помните?
– Помню, – тихо ответил Карчевски после паузы. – Такое больше не повторится. Мы всё предусмотрели.
– Можно его отпускать, как думаете? Дадите железную гарантию, что он не предаст страну и не применит знания во зло?
– Задание за сколько решил? То-то же! – проговорил Карчевски с явным раздражением. – На нем мы поставим крест только в крайнем случае!
Бруно зашагал прочь так же тихо, как и пришел, – и черт с ними, с Отголосками. Сам их приструнит. Лучше жить с бормотанием в голове, чем дать себя выгнать и лишить Луи оплаченного ухода.
Не зря они вспомнили про вспыльчивость – не потенциальная она была, а самая реальная. С первого дня обучения в нем клокотала ярость, бурлила, как лава в вулкане, но Бруно научился подавлять ее, скрывать от датчиков на время обследований.
Он копил злобу с одной-единственной мыслью: отпустят – и конец всем, кто заслужил расправу. О’Салливану, Графу этому… Все шестеро познают на себе гнев отца, разлученного с сыном.
Глава 26
Флик, Олдборо, Саффолк
Флик подскочила на кровати в холодном поту. Свет едва пробивался сквозь предрассветную полутьму. Флик отшвырнула одеяло на пол и подошла открыть окно нараспашку. Тут же пахнуло соленой прохладой Северного моря, и тело моментально остыло. Спустя минуту грохочущий пульс начал понемногу утихать.
Уже который раз во сне тайны просочились в подсознание – сейчас в виде наложенных друг на друга кошмаров, происходящих одновременно. В каждом – страшная подноготная, которую доверили оберегать. Если рассудок таким образом выпускал пар, лучше этот клапан не перекрывать. Не хотелось даже думать, к чему это приведет.
На часах было всего пять утра. Ураган мыслей добил всякую надежду на сон. В голове будто подожгли ящик с фейерверком: тут всполох, там взрыв, тут вспышка…
– Это как разновидность тревожного расстройства, только во сне, – объяснял Карчевски после самого первого приступа. – Со временем пройдет. Можно ускорить процесс – гуляйте подольше и подальше, займите мозг новой картинкой.
Флик оделась как на пробежку и на цыпочках, чтобы не разбудить Грейс, спустилась и вышла на воздух. Дойдя по галечному пляжу до статуи морского гребешка из нержавейки, присела рядом и обхватила колени, будто сама желая обрасти защитной раковиной.
Всего одно место более-менее отвлекало от бремени знания – «Лиса и гончие». Приходилось следить за языком с удвоенной настороженностью – а той, кому по работе полагается временами втягивать гостей в беседу, это не так уж просто. Разум работал на удвоенных оборотах, проверяя и перепроверяя всякий потенциальный ответ. От этого к концу смены измотанная Флик валилась с ног.
Часы показывали без пятнадцати семь. Как время пролетело! Все оттого, что здесь живой, настоящий мир, а не лондонская квартирка-кокон, где часы отмерялись сигаретами и поглощенным телевизионным шлаком.
Купив в пекарне по булочке на завтрак себе и Грейс, Флик внезапно осознала, что за все утро ни разу не вспомнила Кристофера. Дома выдерживала самое большее час, а затем перед глазами неизменно вставали лица убитых. Здесь она и бегала, и занималась йогой, и каталась на велосипеде, и сходилась с людьми, а вечером ее ждала вечерняя смена в баре. Когда его вспоминать? До чего все-таки здравое было решение – осесть в Олдборо!
К выходу из бара протиснулась очередная компания выпивох. Один незнакомый, впрочем, так и остался сидеть на табурете у стойки. На секунду он ухватил взгляд Флик и что-то начиркал в блокноте на коленях. Перед ним стояла пустая кружка – обслужил его явно хозяин Мик, когда она отлучилась в туалет.
Словами не выразить, но от мужчины веяло чем-то неординарным. Футболка, джинсы, фирменные кроссовки, массивный серебряный браслет на запястье – вид был самый заурядный, только заурядность эта казалась нарочитой, вышколенной. Он будто всей душой стремился быть «как все», но уникальная натура протестовала, не позволяя смешаться с серой толпой. «Гусиные лапки» вокруг глаз и сеть морщинок на лбу выдавали в нем примерного ровесника Флик. В его русой шевелюре проглядывал налет седины, темную бородку ровно посередине прочертила серебряная прядь. Глаза блистали фантастической лазурью, будто неземные, – неужели искусственно окрасил? Тогда, наверное, и веснушки свел бы…