Глава 45
Шинейд, Эдзелл, Шотландия
– Я облажалась по полной! – начала Шинейд с порога, едва Дун открыла дверь.
Время близилось к полудню, но подруга была еще в пижаме. Шинейд промолчала на этот счет.
– Заходи, – блеклым голосом пригласила Дун. Прошли в гостиную, где каждую неделю собирались на фильмы под вино. – Рассказывай.
Перечертив комнату, Шинейд собралась с мыслями и рассказала о пощечине и как Гейл отреагировала на предложенную руку помощи.
– Может, дать ей пару дней отойти, а затем попробовать еще раз? – предложила Дун. – Извинишься, а заодно скажешь, что всегда готова подождать и, чуть что, плечо подставить…
– Не воспримет, я была на ее месте, – возразила Шинейд. – Иной раз только и нужно, что верная фраза от близкого человека. Тогда вся жизнь переосмыслится.
– А иной раз – нет, – коротко ответила Дун. – С тобой сработало, а с ней – не факт. Ты, видимо, уже достигла нужной кондиции. А Гейл?
Шинейд со вздохом скользнула глазами по комнате и заметила еще зашторенные окна.
– У тебя все хорошо? – Она присмотрелась к Дун: лицо помятое, белки глаз затянуты сеткой красных капилляров. – Что-то случилось?
Дун молчала.
– Сегодня умерла моя дочь, – прочистив горло, ответила она. – Для меня этот день самый трудный в году.
– Как я сочувствую… – протянула Шинейд. – Представить боюсь, каково тебе.
– Больнее всего, что она страдала, и страдала неимоверно. Мы с отцом навещали ее за пару недель и ничего не заметили. Я, мать, не заметила!
В голове у Шинейд, по ощущениям, будто шов начал по стежку расходиться. Мозг, как из картотеки, самостоятельно достал из памяти на свет дело Айлы. Внутри Шинейд разразилась борьба двух миров. Не ясно было, что лучше: промолчать и обречь себя на терзания или – уникальная возможность – облегчить муки близкого человека?
– Тебе не за что себя винить.
Дун закрыла глаза.
– Ты не представляешь, каково жить с мыслью, что любимая дочь отказалась от жизни, которую я подарила. От боли все время выть хочется. Я могла ей помочь – и упустила возможность…
Шинейд уже открыла рот, но вовремя осеклась.
– Не распознала тревожные звонки, – продолжила Дун. – Это теперь мой крест, и временами, как сегодня, кажется, что нести его я уже не в силах.
Рухнув на диван, она спрятала лицо в ладонях и тихо затряслась. Шинейд приобняла ее за плечо, а у самой перед глазами встали фотографии из президентского люкса, в котором Айла лишилась жизни. Как наяву Шинейд увидела бледную полуголую девушку с трупными пятнами и запекшейся кровью вокруг рта.
– Не кори себя за то, что была не в силах сделать, – сказала Шинейд.
– Как это не в силах? Я бы все отдала, лишь бы вернуться в прошлое! Помогла бы, спасла!
Шов разошелся окончательно. Ну их к черту, запреты и правила! Дун должна знать правду.
У Шинейд бешено стучало сердце. Нежно взяв Дун за руки, она заглянула подруге в глаза.
– Я тебе сейчас кое-что скажу, – начала она. – Мне известно кое-что… об Айле. Не могу сказать, откуда. Поверь на слово, я владею секретными сведениями.
Дун тут же вытянулась на диване по струнке.
Шинейд глубоко вздохнула. Отступать было поздно.
– Айла не наложила на себя руки. Ее убили.
Подруга моментально отпрянула.
– Я видела отчеты, я все знаю! Она покончила с собой!
– Твоя дочь умерла шестого июля в сорок шестом номере отеля «Лафборо» на Рассел-сквер?
– Откуда ты знаешь?
– Это открытая информация. Но есть и закрытая. Айла была в ту ночь с подругами – девочками по вызову. Эскортницы для богатых иностранцев. Так они зарабатывали на учебу.
– Проститутки, что ли? – Дун, нахмурившись, склонила голову набок.
– Айлу нанял арабский шейх-миллионер, ценный информатор МИ-6, печально известный садист. Он в ответе за смерть Айлы.
– Нет, – решительно отрезала Дун. – Нет, я тебе не верю.
– Прости, если сделала больно. Дело спустила на тормозах разведка. Шейх им нужен здесь и на свободе.
Дун с жаром замотала головой.
– Зачем ты такое говоришь?!
– Потому что это правда. Я не хочу, чтобы моя подруга до конца жизни корила себя за смерть дочери, когда в этом виноват другой.
Пощечина хлестнула так внезапно, что Шинейд опешила.
– Как у тебя язык поворачивается поливать грязью мою дочь?! – завопила Дун. – Айла – шлюха?! Ты ненормальная!
– Я хотела как лучше! Раскрыть правду…
– Ты вообще что о себе думаешь? Свалилась к нам невесть откуда, в друзья набиваешься, но только нам с Гейл жизнь испортила! Ты жестокий человек и нам тут не нужна! Убирайся!
Шинейд поднялась с дивана. До смерти тянуло оправдаться, но уже не помогло бы – пламя в глазах Дун не оставляло сомнений, что положение на деле диаметрально противоположное. Ее муки не облегчить. Шинейд их только усугубила. Принять замятое убийство дочери намного труднее, чем собственную ошибку. Убийца вряд ли понесет наказание – и ей с этим жить. Самобичевание приносило куда меньше боли.