– Ты все разрушил! – выпалила она. – Чем тебе не угодило лицо Грейс или еще кого-то? Тебе столько женщин готовы позировать!
– Ни у кого нет твоей глубины! Эта инсталляция целиком и полностью про тебя, какой ты являешься мне изо дня в день.
– Ты даже не представляешь, как подставил меня…
– Так расскажи. Хватит тайн, умоляю!
– Хватит тайн? – Флик фыркнула. – Ладно. Не расскажешь, сколько заработал на лондонских убийствах? – Элайджа застыл с открытым ртом. – Я знаю, что те картины – твоих рук дело! Видела их в подсобке. Ты неспроста скрыл имя – знал, что это аморально. Даже в Олдборо не выставлялся, хотя у тебя там проходит каждая премьера! Ты нажился на смертях и чужом горе. Хоть представляешь, как настрадались эти семьи?
Элайджа, покраснев, замотал головой.
– Смысл был в том, чтобы отделить убитых от убийства. А имя модного художника все испортило бы. Внимание с женщин переключилось бы на меня.
– Так почему не написал их до смерти? Зачем мертвых и в крови?
– Знаю, это звучит вызывающе, но искусство должно поражать. И, к слову, не заработал я на этом ни пенса. Всю прибыль в полмиллиона мы отдали сассекскому женскому фонду по борьбе с домашним насилием. В моем детстве он спас нас с матерью от зверя-папаши. Целый год давал кров! Так я пытался хоть чем-то отплатить…
Теперь уже он выбил почву из-под ног Флик. Пойти бы на попятную, но нет…
– Можно было донести идею иначе, без воспеваний его зверств. Между нами все кончено!
– Кончено, значит? Сделаешь нам всем ручкой только из-за моих картин? Ты словно просто повод искала!
– Ты не знаешь, о чем говоришь.
– Да, не знаю. Я вообще о тебе ничего не знаю! Ни о семье, ни кем ты была до приезда в Олдборо. Кто ты, Флик? И почему боишься мне открыться?
Флик опять дернулась прочь, но краем глаза что-то заметила. Бросила взгляд вбок; там на экране в борту автобуса красовалось ее лицо с крупными «разыскивается» и «террористической ячейки». Она обмерла, пытаясь остаться в здравом уме. Тот, кто убил двух нейроносителей, нашел способ добраться и до третьего…
Флик повернулась к Элайдже в надежде, что он ничего не заметил, но за автобусом возник второй, третий – и все с ее изображением во весь борт. Чем сильнее вытягивалось его лицо, тем больше подмывало открыть ему душу, чтобы он укрыл кольцом рук и утешил, от всего-всего защитил…
Нет! Пришлось мысленно дернуть себя за поводок. Она теперь нейроноситель, тренированный боец, обученный рассчитывать только на свои силы, и сама себя защитит.
– Боже мой! – ахнул Элайджа.
Не успел он прийти в себя, Флик со стоном рухнула на колени и пронзительно завопила переходящим дорогу прохожим:
– На помощь! Люди!
Затем жалостливо поползла прочь от Элайджи, на всякий случай прикрывая лицо. Помощь не заставила себя ждать – кто-то бросился прямиком к ней, а пятеро тут же окружили озадаченного Элайджу.
– Он хочет меня похитить! – плаксиво простонала Флик. – Не подпускайте его, не подпускайте!
Поверив на слово, толпа обрушилась на Элайджу, пока на его глазах любимая убегала все дальше и дальше, прямиком в новую жизнь.
Глава 79
Чарли, Манчестер
Нужно было что-то решать, и незамедлительно.
Лицо Чарли светилось теперь на каждом углу в центре, так что план затеряться в толпе не годился. Он решил на первое время добраться до камеры хранения исторического музея и забрать рюкзак с комплектом первой необходимости: какое-никакое оружие, бронежилет, камуфляжная палатка, очередной телефон и карта. Можно было бы купить все по новой, но это долго, и в людных местах кто-нибудь да узнает.
Из музея он со всех ног рванет в старый викторианский Александра-Парк, ныне как лоскутным одеялом укрытый палаточным городком иммигрантов, стекшихся в страну до закрытия границ год назад. В трущобах Калькутты условия жизни и то лучше, но в море палаток ему нечего бояться как минимум до наступления темноты.
Чарли прикрыл лицо воротником изодранного пальто, от которой несло застарелым потом и мочой. К горлу подступил ком. Он торопливо зашагал прочь с тревогами не столько за собственную шкуру, сколько за Розмари. Думать о ней было хуже пытки. Одно утешало: фотографию он не стал высылать, так что лица она не видела. Пусть думает, что ее продинамил просто какой-то Чарли, а не враг государства номер один. Меньшее из двух зол – так он себя успокаивал, и все равно в грудь будто всунули руку и что было силы стиснули сердце.
Прикрывая лицо, Чарли добрался до станции Шудхилл в двух шагах от «Арндейла». До музея оставалось минут пять скорым шагом, как вдруг случился глупый прокол. Без задней мысли Чарли встретился глазами с женщиной, толкавшей коляску.