Даэ в середине, с маской, скрывающей лицо, справа от него шел Рубель, в своей обыденной черной шляпе и черными солнцезащитными очками, слева Орсей. От него вбок, чуть прихрамывая, пытался соблюсти шаг Римуто. По левую руку от Рубеля шел Эрмита.
Главы совета разместились на самой высшей ступени у стойки с микрофонами.
— Друзья, товарищи, соотечественники, — начал Даэ свою речь обыденным приветствием, — В этот великий день, день нашего общего торжества и величия, я рад приветствовать всех вас! Это день нашей свободы, силы и будущего!
Последовали долгие восторженные аплодисменты.
— Друзья, братья и сестры! Сейчас как никогда близок тот момент, когда мы вместе впишем свои имена в историю! Историю, полную боли, страданий, утрат… Но эта история, благодаря всем вам, так же полна радости, любви и процветания. И за это я должен сказать вам: «Спасибо»!
Новый взрыв рукоплесканий толпы.
— И хотя сейчас мы стоим в одном шаге от создания идеального государства, общества и человека, я с болью в сердце должен напомнить о том, что хоть наши враги уже и повержены, но еще не разбиты… Ни для кого из нас не секрет, что Атлантис всегда, с первого дня своего образования, находится под угрозой. Под угрозой вторжения безумных орд так называемых независимых «государств». Эти отщепенцы, с позволения сказать, человеческого рода, если к ним, конечно, применимо данное понятие, являются рассадниками мирового терроризма и, главное, цветником такой болезни, как цверги. Не желая добровольно присоединиться, они подвергают не только себя, но и наш Атлантис опаснейшей болезни!
Даэ сделал выразительную паузу на пару секунд, дабы дать собравшимся оценить угрозу.
— Только мы, самые лучшие представители человеческого рода, способны противостоять им! Мы способны нести свет своей веры… Веры в лучшее будущее для каждого человека! Для тех, кто погряз во тьме и невежестве, это единственный возможный выход — присоединиться к нам, прогрессивному человечеству! Все те, кто откажется, должны быть и будут преданы огню и мечу! Мы сильны как никогда! И наши отряды уже маршируют в самые отдаленные части света! Вчера, двадцать первого июня, пал один из крупнейших бастионов наших злейших противников! Вчера мы сокрушили Восточный альянс!
Новый ликующий возглас собравшихся людей. На этот раз более продолжительный и грозный.
— Впереди Кавказ, Урал, Кольский полуостров! Еще один шаг, и мы установим новый, лучший порядок! Порядок, в котором нет места убийцам, предателям и отщепенцам рода человеческого! Тем, кто примет наше щедрое предложение о добровольном присоединении, мы гарантируем лучшее будущее! Те, кто пойдет против нашего права, единственного и неоспоримого, будут безжалостно уничтожены!
И снова дружные овации, крики, приветствия…
Голос Даэ завораживал. Кому-то казалось, что с ним говорят напрямую, обращаясь прямо в душу… Кто-то был готов сию секунду броситься с гранатой под гусеницы танка. Многие вновь запели гимн.
— Сегодня, в честь двухсотлетия Атлантиса, я с гордостью открываю этот парад, парад победителей! — Даэ вскинул в небо сжатый кулак. — Они храбро сражались, приближая день нашего торжества. День торжества воли, силы и духа. И сегодня мы отдаем им свои почести. Благодаря нашим храбрым воинам — защитникам отечества, — мы празднуем не только день нашего государства, но и день, когда наступает новая эпоха. Эпоха тысячелетнего Атлантиса! Грозного, решительного и несокрушимого! Слава Атлантису! Слава всем нам!
Грянула походная песня первой дивизии национальной гвардии Атлантиса:
Когда солдаты
По городу шагают
Люди окна
И двери открывают!
А почему? Да потому!
А почему? Да потому!
На широком проспекте показались колонны солдат. Отряды шагали размеренным стройным шагом, плотно сомкнув ряды. Один из знаменосцев, стоящий самым первым, промаршировал вниз по лестнице и присоединился к своему отряду, встав во главе. Над ним гордо реяло знамя с черным фоном и белым треугольником, в центре которого изображен ключ, окруженный дубовым венком. Кто-то из толпы пустился в жалобный плач, не увидев в рядах воинов своего родственника, но их стенания тут же заглушил многоголосый радостный гул толпы.
За первой дивизией национальной гвардии ступила вторая, потом третья. Знаменосцы покидали трибуну, присоединяясь к своим. Грозные боевые марши гремели один за другим.
Восхищенные жители Миллениума бросали героям букеты или же беззастенчиво прикрепляли цветы к близлежащим солдатам на форму. Площадь потонула в буйстве красок.
Потом настал черед армейских частей. Мощная полевая серая форма плотной стеной заполнила улицы, поглощая солнечные лучи матовым единым цветом. Вот и показалась бронетехника…
В небе промелькнула небольшая группа Слейпниров, расчертив небо в черный трезубец.
— Тереза! Тереза! — изо всех сил кричала Клэр, смотря на командира валькирий.
Девушка увидела свою сестру и задорно подмигнула ей, а в это время рота держалась чуть обособленно. Все как на подбор — стройные, высокие. Но это сохранение спокойствия было очень призрачным. И все это ликование, весь этот праздник казались несколько гротескными. На сердцах у воительниц было паршиво…
Очередное завоевание, преподнесенное министерством пропаганды, как легкое и великое, на деле обошлось в десятки тысяч жертв, в том числе и потерей двух валькирий. Кроме того, оно было столь яростным, что некоторые населенные пункты и города подверглись подлинной резне.
Жители Восточного альянса бились отчаянно и не сдавались. Все, и стар, и млад… Если в плен попадал хотя бы один из десяти, это уже считалось чем-то экстраординарным. Но хуже всего то, что валькирий заставили участвовать в карательных операциях. Радость от этого испытали разве что лишь отряд Шрайк. Вот уж кто сумел раскрыть свою подлинную садистскую сущность до невероятного откровения. Сама Рафаэла чуть ли не лучилась подобно солнцу, посверкивая шевроном лейтенанта.
А ведь многие в роте были новичками… И их, цвет нации, защиту и опору человечества, принуждали убивать тех, кого они клялись защищать, — людей. Убивать лишь за то, что те оказались на пути у Атлантиса. Не цвергов, не гриммов. Обычных людей, зачастую и вовсе не солдат, а женщин, стариков и детей. У новых валькирий из глаз катились слезы, когда они спускали курок, расстреливая очередную жертву войны. Ветераны скрежетали зубами. Ноэль и Илену преследовали ночные кошмары, и они тихо плакали по ночам. Им не помогали ни объятья Софии и Терезы, ни заверения, что это все скоро закончится. Ничего не помогало.
Майор Дюваль одна из первых замкнулась в себе. Стала совсем молчаливой, жесткой, если не сказать жестокой. Как всегда безупречно выполняла задания, может быть, еще лучше, чем раньше, но жизнь из нее практически вышла. Она была подобна роботу.
А вот сейчас, заметив в ликующей толпе Клэр и подмигнув ей, на нее нахлынуло все и разом. Было больно и противно. Больно от всех эмоций, что подавлялись ранее. Противно от всего этого лицемерия. Тереза еле удержалась от порыва выхватить из кобуры пистолет и пристрелить себя прямо тут, на виду у беснующейся толпы и самодовольного правительства.