Щёлк — скрип — щёлк. Дверь открылась с раздражающим, протяжным скрипом плохо смазанных петель, два шаркающих шажка нам навстречу. Секундную тишину разорвал такой же протяжный вздох-стон, мол, как же мне всё это уже надоело. Удивительно, как резко преображается мир, стоит тебе ослепнуть: каждое движение, слово, вздох и интонация, ранее не игравшие в жизни никакой роли, теперь приобрели…
Нет, не значения — оттенки значений, слои, кольца на спиле дерева. Доктор Эртель был сегодня явно не в духе, то и дело обреченно вздыхал, как неумелый пловец перед прыжком с десятиметровой вышки. И страшно, и хочется. Но вот мы здесь, традиционный визит раз в два дня — и несчастному доктору уже страшно хочется от нас поскорее избавиться. Не могу винить его за это, ведь, если Рон и я хранили молчание, то вот Гермиону было не остановить.
Она ничего не хотела слушать: ни о том, что секрет заклятия почил вместе с Тёмным Лордом, ни о том, что сами доктора уже всё перепробовали (всё в рамках «дозволенной» медицины, конечно же). Но Гермиона действительно не хотела ничего слушать и стабильно превращала каждый наш визит в консилиум, который по итогу попросту заканчивался словесной перебранкой. Этот раз не стал исключением.
Когда очередная перепалка закончилась почти слезным уверением доктора, что сделать больше уже ничего нельзя, я впервые ощутил, что терпение дошло до моего предельного максимума. Мне не хотелось плакать, мне не хотелось устраивать истерику, единственное, чего я, возможно, хотел — ударить всех и каждого в этой комнате по лицу. Чёрт бы вас побрал, я здесь! Я сижу прямо здесь, зелья не сделали из меня полного овоща! Не говорите обо мне так, словно меня здесь нет, словно ваши слова не заденут мои чувства!
— Хватит, — громко рявкнул я так, что даже в ушах зазвенело, — Хватит устраивать из моей слепоты аттракцион «Унизь Поттера ещё раз».
— Гарри, мы вовсе не… — Гермиона, оправившись от шока, сильно переживала, было слышно, что мои слова её сильно задели. Что же, это взаимно.
— С меня довольно этого цирка. Доктор Эртель, сегодня же подготовьте все документы для моей выписки, — сосуд с моим терпение опустел, я чувствовал лишь разъедающую всё внутри ярость, — Помимо этого, если слух о моей слепоте покинет стены госпиталя, я сразу буду знать, чья это вина. И, уж поверьте мне, я превращу вашу жизнь, жизнь всего персонала в ад, если это произойдет. Влияния у меня хватит на то, чтобы похоронить вас всех, не прилагая никаких усилий. Понятно выражаюсь?
Молчание лишь сильнее подстегивало бушующую во мне злость, которая уже сейчас готова была обрушиться на головы всех присутствующих. Я не чувствовал вины, лишь звенящую ненависть. К доктору Эртелю, к Гермионе, к Рону, но больше всего к себе.
Глава 4
Сборы были относительно недолгими. Отмахнувшись от всякой помощи, Гарри выставил из палаты всех, кроме женщины, которая, несмотря на все возражения и пререкания, почти силой помогла ему с одеждой. Казалось, она единственная видит его насквозь, видит его боль, разъедающую всё внутри.
«Не дай поглотить себя этой дряни, мой мальчик!» — с чувством произнесла она, подходя к парню вплотную и поправляя ворот рубашки, — «Сейчас тебе кажется, что все тут против тебя, но это не так».
— Спасибо за всё, — без всяких эмоций бросил Поттер, прежде чем нащупал в темноте своей слепоты оставленную где-то на тумбочке палочку.
Внутри у Гарри зияла отвратительная пустота, от которой уже вовсю пустили свои тонкие нити трещины. Казалось, стоит вдохнуть поглубже — и он просто расколется на мелкие кусочки, собрать которые воедино не выйдет. Гарри не знал, что ему теперь делать.
Жизнь его превратилась в бездонную пропасть, отвратительную и безвыходную. В неё можно было лишь окунуться с головой. Совместными усилиями Гермионы и самого Гарри, всё же получилось наложить довольно убедительную иллюзию, которая даже отдаленно не напоминала прославленное героическое лицо. Конечно, удержание иллюзии требовало от Поттера недюжинной концентрации, так что он практически удерживал в мозгу созданную маску, как покрывало, которое то и дело пытался унести поднявшийся ветер.
Парень пытался визуализировать иллюзию, воображал, что это вторая кожа, то и дело спадающая с его тела. Громко шаркая новыми ботинками, Гарри не без удовольствия ощущал, как сухие листья трескаются и ломаются под его ногами. Осенний воздух был сладким, и Поттер готов был поклясться, что почти ощущал его вкус во рту. Глубоко вдохнув, парень, хоть и не мог этого увидеть, выпустил клубы белого пара изо рта. По привычке.