- Дурак! - угрюмо сказал следователь - Ты же сам на себя петлю одел.
Он резко открыл дверь. В предбаннике, как и положено, сидела секретарша. Как и положено, она начала задавать вопросы: Кто пришёл? Зачем пришёл? Что-то щебетала звонким голоском, словно птица в стеклянной клетке. Из этих вопросов и щебетаний, следовало, что прокурор занят и примет их чуть позже.
На секретарше было короткое платье с глубоким декольте. И у следователя и у Копейкина давно не было женщины. Секретарша продолжала говорить. Следователь её внимательно слушал, не переставая коситься на её роскошное декольте. Копейкин не слушал, но на ноги тоже косился.
Копейкин был занят другим. Окно в кабинете секретарши было без решёток. Высота приличная, но хоть какой-то шанс!
Копейкин посмотрел на следователя. Следователь смотрел на декольте.
Копейкин сделал два больших широких шага. Схватил, стоявший на дороге стул. И со стулом на вытянутых руках прыгнул в окно.
Звон разбитого стекла. Окружил его со всех сторон. Его опутало стеклянное облако, состоявшее из крупных и мелких осколков. Стул выпал из рук, но продолжал лететь рядом. Копейкин сквозь прищуренные глаза видел крышу милицейской буханки, к которой они со стулом неумолимо приближались. Через секунду он уже впечатался в автомобиль, который его сюда привёз. Копейкину даже показалось, что крыша оттолкнула его, словно у неё у крыши есть свои металлические руки. Телу было больно, но мозг приказывал бежать. И вот когда тело, по приказу мозга прыгнуло с крыши и бросилось наутёк, правая нога отказалась исполнять приказ. Она упорно не хотела бежать, а только хромала.
Копейкин услышал приближающиеся шлепки шагов, потом свист резиновой дубинки, рассекающий воздух. Что- то большое и твёрдое упало на него. И опять его окружил космос. Только на этот раз космос был свершено без звёзд, а какой-то абсолютно чёрный.
В этой черноте к Копейкину пришли его родители. Они стояли и смотрели на его, распластанное на зелёной траве, тело. Оказалось, что родители его ровесники. Мать стояла и держала руку у рта, словно боялась закричать, завыть, заголосить по- бабьи - во весь голос. Отец обнимал за плечи мать.
- Я где? - спросил Копейкин, пытаясь приподняться с травы.
Ему подумалось, что он уже на том свете и родители пришли поприветствовать его.
Но отец жестом показал, что бы он, не вставал.
- Мы на минутку. Только поглядим на тебя и уйдём.
Человек, знавший, куда ушли собаки.
Заведующий отделением был настоящим индейцем. Можно сказать, он был индейцем идейным. В отличие от большинства людей в резервации, заведующий полностью пропитался индейской культурой. Всё тело его было расписано татуировками с индейской символикой, среди которой преобладали серп и молот. Даже спал он теперь не в кровати, а на коровьей шкуре. Шкурой был застелен вигвам.
Вигвам заведующий установил в собственной квартире. Так ему хотелось. Вигвам был большой. Куплен по почте. У настоящих индейцев племени Сиу. Так, во всяком случае, писалось в аннотации к вигваму. Одной комнаты для вигвама не хватило. Пришлось ломать межкомнатную перегородку.
Зато теперь всё было в полном порядке. В добавок к вигваму, заведующий отделением, выписал себе пару настоящих индейских мокасинов и старинный томагавк, на рукоятке которого была искусно вырезана медвежья голова.
По вечерам заведующий отделением раздевался догола и делал себе боевой раскрас. Он подолгу стоял в таком виде перед зеркалом. То, поднимая, то опуская томагавк и принимая различные воинственные позы. В эти минуты он себе определённо нравился. А ещё он очень хотел снять с кого нибудь скальп. Он даже говорил на эту тему со знакомым патологоанатомом, но тот лишь повертел пальцем у виска и тихонечко присвистнул. Тогда заведующий перевёл всё в шутку. Но желание не пропало.
Заведующий отделением был уже не молодым мужчиной. Люди, смотревшие в его паспорт сильно удивлялись:
-Как? Вам уже?
- Да. Да - кивал заведующий отделением.
- Но вы совершенно не выглядете...
- Это потому что я живу жизнью настоящего индейца.
После этих слов обычно звучала музыка, которая обычно звучит в вестернах, когда демонстрируется пейзаж бескрайних прерий. Музыка лилась будто ниоткуда, будто кто-то невидимый, невидимой рукой заводил невидимый граммофон и крутил на нём совершенно невидимую пластинку.
Обычно, после такого вступления, заведующий отделением брал в руки томагавк и начинал рассказ о своей трудной, но героической молодости.
- Когда то, задолго до того года в котором зайцы были необычайно зелёными, и почти сразу после того года когда ушли все собаки, я служил агентом Великого вождя.