Ковбои по-прежнему приносили судьям чемоданы с деньгами. И судьи по ночам опять стали жечь лишние деньги и лишние чемоданы.
Увеселительные заведения трудились на всю катушку. В них для состоятельных клиентов танцевали лучшие девочки резервации и в первых рядах неизменно сидели ковбои или переодетые в ковбойскую одежду полицейские и судьи.
Всё было как всегда. Ничего не изменилось. Даже на месте Великого вождя кто-то сидел. Ведь в правду говорят - свято место пусто не бывает. Облачённый в перья человек сидел в правительственном вигваме. К нему также приходили просители. Самозванец принимал их, кивал головой и почти что ничего не говорил. Рядом сидел медведь. Медведь всё время спал и вообще, больше походил на чучело.
По резервации поползли слухи:
- Вождь-то, не настоящий!
-А где настоящий?
-.......
- Измена!
С приходом холодов всё живое перестроилось на новый лад. Залегли в спячку пчёлы. Остановилось строительство домов из пчелиных сот. То тут, то там появлялись разноцветные иллюминации. Приближался Новый год. Великий вождь объявил следующий год годом собаки. Он пообещал, что раз следующий год будет годом собаки, то собаки образумятся и всё-таки вернуться. А пока, из резервации ушла последняя собака. Та, которая постоянно выла. Все так привыкли к её вою, что когда собака ушла, и вой прекратился, многие стали мучатся бессонницей.
Ближе к Новому году, повсюду стали проходить собрания и отчётные конференции. Индейцы подводили итоги года. Награждали передовиков. Передовики в обильных словоизлияниях славили местное руководство и не забывали через слово поминать про мудрость Великого вождя. Индейцы свято верили, что без этой самой мудрости они все бы давным-давно пропали.
Ковбои готовились к встрече Нового года по-своему. Они оккупировали бары. Сидели в них круглосуточно и не хотели из них выходить, боясь потерять своё место перед праздниками.
В общем, всё везде было хорошо и празднично. Как раз в эти дни, в местной газете была опубликована статья, которая прозвучала некоторым диссонансом.
Статья была короткая. Её опубликовали в разделе «Криминальная хроника». Впрочем, в резервации кроме криминальных новостей, других и не было. Поэтому криминальная колонка растягивалась на первую и вторую полосы, и даже раздел спорта был посвящён криминалу.
Статья была небольшая. Большой была фотография её сопровождавшая. На фото была изображена изуродованная голова девушки, с которой сняли скальп.
Так как статья была небольшой, то мы приведём её полностью.
«Вчера, в доме наших друзей. Спустя, столько маетных дней. Встретились мы. И глаза наши вновь Молча за нас, прошептали - любовь!
Эта надпись выведена кровью жертвы на стене. Рядом с этой стеной в совершенно белой комнате, на кровати была эта жертва найдена. Убитой оказалась танцовщица из ночного клубы Эсмеральда. Перед смертью она подверглась сексуальному насилию и пыткам. Опуская самые жуткие подробности (которые вы и без того можете видеть на фотографии), хочется сказать, что портрет убийцы отпечатался в зрачках жертвы.
Танцовщицу звали Кити, хотя не исключено что это всего лишь сценический псевдоним и настоящее имя у девушки другое.
Сейчас выясняются все обстоятельства преступления. По отражению в зрачке жертвы было установлено имя убийцы. Это гангстер по кличке Перманент. Объявлен план перехват. В доме подозреваемого произведены обыски. Но сам Перманент как в воду канул. Соседи его не видели больше месяца.
Бедная Кити. Никто так не танцевал канкан как она. Пусть земля ей будет пухом».
Внимательный читатель мог рассмотреть на фотографии с обезображенной головой танцовщицы огромный убор из белых перьев. Такой головной убор был только у Великого вождя. И это ещё больше запутывало дело.
В отделении.
Рублёву вновь назначили галоперидол. К тому же ему теперь не разрешалось покидать отделение. Таково было наказание от заведующего.
Таблетки Рублёв выплёвывал. Но не всегда. Раз в два дня он глотал пилюли, и тогда приходили неусидчивость и судороги. Всё это он выставлял напоказ перед медицинским постом, что бы санитары и не думали проверять его рот на предмет - пьёт он лекарства или нет.
Жанна могла только сочувствовать ему. Она смутно чувствовала, что и её вот-вот должно постигнуть какое то наказание. Заведующий не забывал проступки и обязательно её накажет, в этом она нисколько не сомневалась.
А пока, она всё так же набирала лекарства в шприцы и опускала их в оранжевые контейнеры. И только слезы, периодически текшие по её щекам, говорили о том, что ни всё в её жизни так благополучно, ни всё весело и беззаботно, как могло показаться при беглом взгляде.