Но Рублёв не слышал его. Он работал локтями, прорываясь сквозь толпу. Через час вся больница была захвачена особенными. Во всех отделениях санитаров не было. Было по одному. Они заперли двери, но двери были выбиты, а санитары связанны. Многие из медперсонала переходили на сторону особенных и кричали «Долой», а также «Смерть трудотерапия». Тех, кто так кричал, не связывали, а отпускали в своих шубах по домам.
Инструкция по пожаротушению и эвакуации отделения номер восемь. Списано с оригинала при помощи карандаша и чужой спины.
При возникновении возгорания, первым делом определить очаг возгорания. Принять все меры по ликвидации очага и предотвращению паники. Пожарные гидранты, вёдра лопата и багры указаны на схеме. Если меры оказались не действенными (а они таковыми, скорее всего и окажутся), начать принудительную эвакуацию пациентов. Первым делом ( во избежание паники) эвакуируются наиболее агрессивные и эмоционально нестабильные пациенты.
Потом нужно разбудить всех тех, кто находится под действием аминазина и азалептина. А если разбудить не получается выносить спящих пациентов силами не спящих пациентов. Разрезать вязки при помощи ножниц и таким образом освобождать зафиксированных пациентов. Если вы к этому времени ещё не обуглились , то вам нужно выбраться в большой коридор и двигаться по направлению врачебного коридора. Только постарайтесь не быть затоптанным пациентами палат четыре и пять, которые просто бегут и кричат А-А-А-А!
Ответственный за противопожарную безопасность Дежурный врач Дятлов.
Пройдя всю больницу, толпа особенных хлынула к воротам. В гардеробе брали одежду медперсонала и шли к воротам. Одежду брали, потому что на улице зима и без шубы нельзя. Впрочем, больше половины одежду не брали. Потому что они так много времени провели на Дятловой горе, что уже забыли о существовании зимы. Зимой в клинике не было прогулок, поэтому им казалось, что лето не кончается и в пижаме можно проходить всю жизнь. Лишь иногда меняя её на другую пижаму.
Толпы особенных хлынули в ворота. Охрана давно разбежалась, справедливо полагая, что не могут несколько человек остановить людское море. Даже с ружьями заряженными сетями и электрошокерами, даже со всякими там хитрыми ловушками и лебёдками - всё равно не могут. Поймать одного могут, а остановить тысячу - бессильны. А шла не тысяча, шло гораздо больше.
Рублёву приходилось идти против течения. Это было не просто от того быстро не получалось. В инсулиновой палате он нашёл привязанного к кровати Великого Вождя. Великий вождь пролежал так весь день. Про него забыли. Поэтому он был голодным и вдобавок ко всему обмочился.
Вместе они вошли в отделение. Было уже достаточно темно. Но если глаза привыкали, кое-что рассмотреть удавалось.
У входа, привязанный к батарее сидел главврач. Рот его был залеплен скотчем, а глаза часто моргали. Казалось, что если не открыть ему рот, эта голова просто взорвётся, разлетится на тысячи маленьких фрагментов.
Рублёв потянул за краешек скотча.
- Вызовите, пожалуйста , полицию! Это вооружённое восстание! Я буду жаловаться во все вышестоящие инстанции. Я заслуженный работник. Сижу здесь с кляпом как последний шизофре...
Рублёв прилепил скотч на место. Отделение было разгромлено. Всё что здесь можно было сломать или разбить, здесь было сломано и разбито. Щепки и осколки предательски хрустели под ногами. На ощупь они добрались до хлеборезки и открыли медсестёр, но те тут же закрылись по новой. На этот раз изнутри. Они боялись покидать своё временное убежище, тем более было темно и по клинике бродили толпы особенных.
- Мы дождёмся утра. Утром будет спасательная экспедиция и нас эвакуируют отсюда на вертолётах
Так говорили медсёстры. Жанны среди них не было.
Санитары лежали привязанными в двух палатах.
Под ёлкой, словно пугливый заяц, с бумажными заячьими ушами сидел Сарокаев. Он был пьян и читал стихи. Стихи он читал ещё более пьяному завхозу Трофиму. Трофиму стихи нравились. Он вообще открыл для себя свойство поэзии:
- Всё обобсоблять.
Так он и говорил Сарокаеву:
- Слушаю тебя и всё больше и больше обобсобляюсь.
Трофим раздобыл, где то в процедурке пару фанфуриков спирта и теперь не спеша его, употреблял, капая по чуть-чуть и Саракаеву. Тому много и не требовалось. Интеллигент - натура утончённая. Совсем рядом из темноты смотрел судмедэксперт. Он приполз сюда на запах. И хотя он был привязан к кровати, это не помешало ему приползти с кроватью на спине.
Трофим не куда бежать не собирался. Он разбавлял спирт водой и закусывал батоном колбасы из общественного холодильника.