-Жанну не видел? - спросил Рублёв.
- Нет. Не видел. Может она на чердаке? - заплетающимся языком говорил Трофим.
- Дверь откроешь?
- Сам открывай.
Трофим пошвырялся в карманах своего пиджака и извлёк связку ключей.
- Теперь уж чего. Всё равно всё кирдык. Всё прахом.
Он отыскал в связке ключ. Хотел отсоединить, но чертыхнулся и отдал всю связку.
Двери на чердак запирались на обычные замки, они не были электрическими. По крутой лестнице Великий Вождь и Рублёв поднялись на чердак. Здесь были небольшие слуховые окна, сквозь них было видно, как настоящий декабрьский вечер звёздный и с полной Луной опустился на резервацию. Немногочисленные окна светились синим светом. Словно старались подарить (за неимением солнечного) хотя бы вот такой вот - лунный свет.
Они пробежали мимо декораций бывшего больничного театра, мимо каптёрки завхоза. И вот уже в синем свете возникла дверь в отделение электросудорожной терапии. Дверь оказалась заперта.
За ней слышалась, какая-то возня.
Когда погоня за лучшим приводит к худшему.
Заведующий быстро переменил тела молодых людей. Копейкина он положил на каталку, а Жанну на верстак. В какой-то момент они вдвоём лежали на каталке, так как лежат на крупе лошади убитые. Вниз головой и руки по полу. Потом заведующий отвёз Копейкина в маленькую оранжевую комнату. Заведующий так торопился, что даже не стал фиксировать ковбоя вязками. По его подсчётам, ковбой должен был оставаться в отключке ещё минут сорок. За это время он успеет сделать Жанне первый электрошок. А потом опять, с той же скоростью поменять их местами.
Он даже решил, куда положит Жанну после процедуры.
- Конечно же, в её кабинет!
Ключи от этого кабинета, он обнаружил в карманах халата девушки.
- И что б, никто не догадался - промурлыкал заведующий себе под нос, крутя на пальце маленький ключ от кабинета - Лишние вопросы мне ни к чему.
Он затянул кожаные ремни на запястьях девушки. Смазал виски спиртом. Просунул под ремнем, стягивающим голову, белые подушечки контактов. Потом, тщательно вытер руки о приготовленное Жанной полотенце. На минуту он остановился, что бы ещё раз полюбоваться девушкой. Даже в этой, кожаной маске, она была красива. А её вьющиеся рыжие волосы, придавали процессу оттенок средневековья. Вот перед ним одержимая. И он будет изгонять из неё зло. Он экзорцист. Она сосуд зла - ведьма.
-Теперь ты будешь моей. Только моей. Моя скво. Мы разведём с тобой общий костёр, застелем вигвам бизоньими шкурами, выпьем вина любви и будем любить друг друга. Любить долго. До изнеможения долго. Теперь ты моя скво и будешь любить только меня. Потому что эта любовь будет запрограммирована в твоём мозгу.
Он протянул руку. Пальцы ощутили эбонитовую твёрдость тумблера.
- Пора!
Заведующий повернул тумблер. Но мгновением раньше погас свет.
Копейкин очнулся от отсутствия в комнате света. Он уже полгода жил при свете. Ел, пил, спал. Свет сопровождал его всегда и везде. И вот он оказался в кромешной темноте. Она была такая густая эта темнота, словно сделана из больших кисельных комков, а кисель был брусничным и чёрным-чёрным, почти что фиолетовым.
Вероятно, в мозгу у Копейкина что-то сработало, какой-то тумблер включился или переключился на положение бодрствования. Теперь его мозг был запрограммирован по-другому - если света нет, значит, и сна нет.
Он открыл глаза и весь этот чёрный, почти, что фиолетовый брусничный кисель моментально заполнил его глазницы.
- Где я? Может, я лежу под крышкой гроба, а надо мной километры земли и пения ангелов не слышно, и не слышно вообще ничего только хлюпает кисельными боками темнота.
Он попробовал пошевелить руками. Руки были не привязаны. Поднял руку. Крышки гроба не было. Здесь сработал второй тумблер. Он уже привык быть привязанным. Привык, что ему, что-то безостановочно капают через капельницу. От этих капель он почти не просыпался, и сознание становилось пустым и упрощенным. Последнее время ему с трудом удавалось вспомнить своё имя. А большая часть мелких эпизодов, как несущественное и мало нужное было стёрто. А что не стёрто, отшлифовано, без шероховатостей, словно по памяти долго водили наждачной бумагой, к чему-то её, память, готовя.
Теперь, он протянул руку и понял, что не привязан, а самое главное, он не во гробе. А значит, жив и может действовать.
Копейкин попробовал подняться, голова кружилась, но в кромешной тьме головокружение переносилось легче. Он сделал шаг и упёрся в стену. Осторожно шаря по стене руками, он стал искать дверь. Копейкин, боялся свалить какой нибудь предмет и звуком падающего предмета выдать себя. Но в этой маленькой комнате, никаких предметов кроме койки не было.