- Сколько веснушек! Зачем мне столько? - спрашивает девушка
- Для счастья - слышит она в ответ.
Девушка снимает ночнушку и остаётся совсем нагой. Долго разглядывает себя в зеркало. То подойдёт на шаг ближе, то на шаг дальше. Повернётся боком, оглянется через плечо. Потом кладёт руку на грудь и медленно опускает вниз, чувственно складывая губы в трубочку.
-Хороша!
Кто это сказал было не понятно. Как и кто сказал до этого про счастье. Жанна (так зовут девушку) не говорила. Слова прозвучали, а кроме неё в комнате никого не было.
В этих домах такое и раньше случалось. Кто-то, что-то, где-то говорил. А вокруг пустота. Наверное, так случалось из-за стен. Пчелиные соты впитывали, словно губка человеческие голоса их интонации их оттенки и эмоции. А потом, когда проходило достаточно много времени всё это воспроизводили. Чуть по другому, но, похоже.
Индейские девушки рано выходили замуж. Засиживаться в девках, было не принято. Если тебе двадцать и ты без мужа, значит с тобой что-то не так.
Жанне был двадцать. Замуж её не звали.
Уже и младшая сестра надела обручальное кольцо, а она всё нет.
По индейским законам, если младшая сестра выходила замуж раньше старшей, то старшая должна была носить на шее ожерелье из желудей.
Жанна поправила рукой своё ожерелье. Оно ей совсем не нравилось, но обычай есть обычай. Потом Жанна коснулась пальцами сосков и выгнулась, словно кошка перед прыжком.
- Попрошу вождя. Пусть он найдёт мне мужа.
Наутро, она пошла к вигваму вождя.
Великий вождь жил в самом центре резервации. Он давно не правил, а был просто богом, от которого зависит всё и всегда. Он жил на семи холмах, окружённых семи реками и стеной из красной рябины. Вождь был занятой, но для каждого индейца у него находилась минута времени.
Вот и сейчас Великий вождь был занят - он размышлял. Он сидел на большом поваленном дереве у реки. На ногах у вождя были одеты белые валенки. Вождь хоть и был вечный, но ревматизму было всё равно. Перьев в головном уборе было так много, что под ними не было видно лица, только большой орлиный нос, выступал из этого повсеместного пуха.
На тело была одета косоворотка. Ворот был расстегнут. У ног вождя сидел ручной бурый медведь. На голове у медведя была зимняя шапка ушанка, хотя на дворе стояло лето.
За медведем раскинулся вигвам вождя. Он был таким огромным, что в нём свободно летало несколько голубиных стай.
- Хау! - поприветствовал вождь, подняв ладонь.
- Хау-у-у-у. - отвечала Жанна.
- Зачем ты, обладательница ожерелья из желудей, пришла ко мне?
- Я пришла, чтобы избавиться от этого ожерелья. Прошу тебя, о Великий вождь, найди мне суженого ряженного, мне судьбой предсказанного. Без него мне белый свет не мил.
Где то эти слова Жанна слышала и теперь машинально повторила.
- На этот год лимит суженых-ряженых исчерпан. Приходи на следующий год.
Жанна печально вздохнула.
- Много женщин приходило с дубовыми желудями на шее - продолжал вождь - Слишком много. Ты пришла последней. Всех разобрали.
Жанна опустилась на колени и принялась бить земные поклоны.
- Помоги мне, о Великий вождь. Может, есть у тебя хоть один, хоть самый завалящийся суженый мой ряженый?
Вождь отрицательно покачал головой. У него таких не было.
Перо слетело с его головного убора и упало на гладь реки.
- Знак! - поднял вождь указательный палец руки.
Река была священной. Вождь смотрел в неё и видел в ней отражение будущего. Только он видел. Остальные видели просто воду.
Перо закрутилось, завертелось и стало уноситься течением вдаль от берега. В отражении Великий вождь увидел летящего дятла. Вождь не вернул перо. За то он знал ответ на вопрос Жанны.
- Иди, на Дятлову гору. Работай там. Делать то, что можешь?
- Медсестра, я - говорила девушка, поднимаясь с колен и отряхивая их от ворсинок луговой травы.
- Вот и иди туда. Там тебе будет счастье.
Жанна развязала узелок. В нём была нехитрая снедь. Дары для вождя. Так было принято. Без даров к вождю ходить было не прилично. Вождь дары принял и снова сел на поваленное дерево. Вождь был вечен. А когда ты вечен, тебе некуда торопиться. Ты всё равно всегда везде успеешь. Даже сидеть на поваленном дереве можно сколь угодно долго.
Копейкин и космонавты.
- Легко сказать - убей. Убей и я скажу много раз. Ничего в этом сложного. Вот убить на самом деле. По настоящему, не на словах. Это же человек. Ни кошка. Хотя и кошку жалко, а тут живое существо. Из плоти и крови - так говорила одна часть Копейкина. Та часть, которую он всячески старался спрятать от посторонних глаз. Та его сущность, которую он, в общем-то, сам побаивался и недолюбливал.