- Я же не знал, что здесь проживают бойцы ММА. – Возмущается брюнет, поглаживая многострадальный затылок, - крошка, я хоть люблю грубость, но это перебор.
- Ну извините, в следующий раз, когда встречу извращенца буду аккуратней. - Лена вспыхивает, заливаясь румянцем, под игривым взглядом «жертвы». Такой наглости она не встречала. Нет, вы только подумайте сам ввалился к ней в душ, так ещё и виноватой её делает.
- Я не извращенец, - Возмущается парень, присаживаясь на кровати, и стонет от тупой боли в затылке из-за резкого движения. Доброва закусывает губу, чувствуя ужасную вину перед парнем, всё-таки из-за неё ударился тот сильно.
- Действительно. Как же ещё назвать человека, который залез в женскую душевую, ммм? - Кирилл не отрывается от телефона, растягивая губы в ироничной ухмылке. - Наверное извращенец?
- Да не извращенец я, кто знал, что там душевые. – Макар смотрит на недоверчивые лица девушек, пытаясь доказать свою невиновность, но не увидев отклика, снова смотрит на друга. – Я просто перепутал этажи.
Антипова захлёбывается уже почти остывшим напитком, более нелепую отмазку она ещё не слышала, но в чужих карих глазах настоящая паника и, наверное, чуть-чуть смущения и это почему-то заставляет задуматься о правдоподобности чужих слов.
- Почему нельзя было воспользоваться дверью? – Саша соглашается с чужим вопросом, кривя лицо.
- Двери — это банально.
- А окно, капец, как оригинально? - Макар посылает друга куда подальше, а Кирилл в очередной раз убеждается в низких умственных способностях друга и лишь молча прикрывает веки, желая оказаться как можно дальше. Весь день шёл по определённому адресу, так теперь и ночь коту под хвост, просто замечательно. – Скажи мне лучше, как выбираться будем?
Саша впервые смотрит одобрительно на зеленоглазого, видимо в этой парочке именно он мозговой центр. Она снова разглядывает мощные ботинки, пробегает глазами по фигуре, а после не может оторвать взгляда от чужого лица. Чёрт, девушка готова молиться любому богу лишь бы хоть раз прикоснуться к этим скулам. Интересно, кожа на них нежная или острая как бритва? Она хотела бы это проверить, а после оставлять кровавые отпечатки на пухлой нижней и на веках с пушистыми ресницами. Мысли в голове не характерны ей, желания всё непристойней, но она не может оторвать взгляд от мощной челюсти и пробегает языком по собственным губам, борясь с необходимостью провести влажную дорожку по сильной шее. Чёрт, она чувствует себя нимфоманкой, рисуя в воображении всё более смелые картины с участием, кстати, до сих пор, незнакомого парня. Зрачки расширяются, замечая, как сильно проступают вены на крепких руках, как красиво выделяются сухожилия на сжатых кулаках и даже корочки на сбитых костяшках не портят картины.
По позвоночнику бегут мурашки, когда на неё опускается ответный взгляд и если в её глазах сияют искры похоти и любопытства, то в чужих мрак равнодушия и лёгкого пренебрежения. О, она не питает иллюзий по поводу своей внешности, никогда не претендовала на звание симпатяги. Слишком бледная, с болезненными кругами под глазами и почти прозрачными глазами, невысокого роста и телом подростка. Единственное, что в ней было не блеклым – это чёрные, сожжённые дешёвой краской, волосы и то, Лена частенько шутила, что в роду у Саши точно были альбиносы, когда ей в очередной раз приходилось подкрашивать светлые корни. Только вот, что забавно. Она знает про своих родственников одно сплошное ничего. Понятие не имеет как зовут родителей и есть ли они у неё. Она не помнит ничего из своего детства и, если честно складывается такое чувство, что она и не жила до того момента, как открыла глаз в больничной палате. В голове была сплошная пустота, а тело будто было одной сплошной гематомой. Лечащий врач лишь угрюмо сводил седые брови и что-то постоянно строчил в своём блокноте, а медсестры упрямо игнорировали её вопросы. Почти два месяца она провела в больнице, постоянно под наблюдением докторов и полиции, и только благодаря следователю она узнала своё имя и возраст, о том, что с ней произошло, приходилось только гадать, но уродливые шрамы на рёбрах и ногах кричали о болезненной правде. А потом знакомство с будущим директором и начало новой жизни, но иногда она думала, каким человеком она была, что никто не объявился за столько лет. Что могла натворить семнадцатилетняя девушка, чтобы вычеркнуть её из своей жизни, отобрав даже имя? Насколько сильно её ненавидели родители, что ни разу не попытались отыскать?
Саша прикрывает глаза, выпадая из реальности в попытке отогнать режущие мысли, но под веками снова белый потолок, писк приборов и отвратительный запах медикаментов. А ещё раздирающее изнутри одиночество и сколько бы времени ни прошло она не может залечить эту рану. Она открывает глаза, слыша смех подруги. Блондинка сидит рядом, обхватывая острые колени руками, хохочет над перепалкой парней, что нагло заняли чужую кровать.