- Тел? – Лена всем телом подается к подруге, заглядывая в равнодушное лицо. Александра не сводит серебристых глаз с Бажена, на дне чужих зрачков такая пьянящая боль, что можно охмелеть стоит лишь лучше вглядеться. – Там убили кого-то?
Саша облизывает пересохшие губы и приподнимает левую бровь, с вызовом смотря, как начинает злиться парень. Когда подросток сталкивается с чем-то ужасным в юном возрасте, внутри него происходит настоящий катаклизм. С глаз пропадают розовые очки, рушатся замки наивности и начинает кровоточить маленькое сердечко, а потому ему приходится искать, как бы выплеснуть ту бурю эмоций, что разрывает изнутри. Кто-то замыкается в себе, оберегая внутреннего ребенка, как зеницу ока, кто-то причиняет себе вред: алкоголь, наркотики, лезвие - всё что угодно лишь бы не чувствовать эту эмоциональную мясорубку, а кто-то превращается в сгусток ярости и агрессии. Антипова не просто так выбрала будущую профессию, с самой выписки она поняла, какое дикое удовольствие она испытывает, когда срывает чужие маски, когда ковыряет чужие раны, когда чувствует чужую боль, вот и сейчас она радостно смакует чужую злость, восхищаясь молодым человеком.
- Не там, - у Кирилла резко пересыхает в горле, и он тянется за кружкой, но та пуста. У него чешутся руки запустить ею в голову брюнетки, что продолжает прожигать его холодными глазами. В Саше, будто что-то поменялось, бледное лицо стало каким-то острым, а во взгляде появилось что-то хищное, от чего Кириллу стало не по себе. – Не далеко от лагеря была лесопилка, именно там и нашли…девочек. Это продолжалось не один год.
- Какой ужас. – Лена прикрывает рот ладошкой. – Как же это допустили?
- Говорят, - Саша наблюдает, как Макар настороженно поглядывает на то, с какой силой Кирилл сжимает чашку, - что кто-то из вожатых был причастен к этим убийствам и вроде бы виновник был наказан, но это всего лишь сплетни. Кто знает, что там происходило на самом деле. – Саша встает с кровати, одергивая кофту. – Прошло больше семи лет, дело замяли, виновных, вроде, наказали. Все счастливы.
- И много было… - Доброва подбирает правильное слово, от волнения покусывая губы.
- Никто не знает точное количество жертв. Они не были нужны даже своим родителям, что говорить о других. – Саша пытается отыскать телефон, оглядываясь по сторонам. – Как и сказал, - девушка смотрит на Кирилла безразличным взглядом, - наш новый знакомый, лагерь был подобен парку развлечений для богатеньких наследников. Странно, что ты там ни разу не была.
- Ты же знаешь, что фирма отца только недавно начала приносить прибыль.
- Действительно.
Брюнетка снова осматривает комнату и пробурчав что-то под нос, вышла из комнаты. Лена устало потёрла глаза, к перепадам настроения подруги она уже привыкла, но по началу было тяжело общаться, когда из молчаливой тучки она превращалась в настоящую стерву, что не жалеет яда, а потом всё возвращалось назад и она вела себя как не в чём не бывало. Девушка смотрит на парней и не знает, что ей делать кинуться за соседкой или же попробовать отвлечь гостей разговором, но ей на помощь приходит Макар. Он начинает шутить, и тяжёлая атмосфера сдувается, как воздушный шарик.
Вокруг непроглядная тьма и что-то слизкое ползёт по обнажённым ногам, отчего девочка визжит и подпрыгивает на месте, пытаясь уйти от мерзкого прикосновения, а после зажимает дрожащие губы ладошкой. Она обещала не издавать ни звука, поэтому сжимает зубами собственные пальчики и молча льёт крокодильи слезы, присаживаясь на корточки и пачкая белую сорочку в грязи. Она хочет домой к мамочке и папочке, которых хоть видит не часто, но они не бросают её совершенно одну в темноте с кровожадными монстрами. Она чувствует зловонное дыхание возле своей шеи и лишь сильнее сжимает зубы, прокусывая тонкую кожу. Когтистые лапы хватают её за локти и тянут на себя, отчего девчушка болезненно мычит и сжимает мокрые веки, а после широко распахивает глаза, чувствуя, как чужой шершавый язык слизывает её кровь. В чужих глазах она видит безумство и жажду. Крик застревает где-то в горле, когда одна из лап путается в волосах и больно оттягивает голову вниз, заставляя обнажить бледную шейку, которую тут же жалит что-то острое. Ей страшно, она буквально тонет в страхе и безысходности, когда чужой язык проходится по свежей ранке, но настоящий ужас накрывает тогда, когда она узнаёт чужой шипящий голос: