Ему чужды такие чувства как вожделение или сострадание. Он их просто не понимает, а его система считает это опасностью. Потом была девушка. Которой он чуть шею не свернул, за один единственный поцелуй. Я пытался изолировать его от общества, чтобы больше не допустить подобного. Но одиночество убивает в нём личность. Поэтому я пошел на риск и поселил его в доме, разрешив сотрудничать с полицией. Расследование запутанных преступлений его развлекает. Чтобы он не жил в одиночестве, ему подбирают соседей. До сих пор, он был равнодушен ко всем. Всех прошлых соседей, он разогнал, нарочно спровоцировав перезагрузку. Полгода назад, он сломал руку своему соседу и жестоко избил, за то, что тот залез к нему в постель.
Вы первая, которую он терпит так долго. Вы первая, которую он потребовал вернуть, когда Вы решили устроить себе мини — отпуск, про которую он сказал: «я по ней скучаю». Вы себе не представляете, что со мной было, когда я это услышал! Это первая за двадцать лет жизни, по — настоящему осознанная им эмоция! И поэтому, даже если Вы надумаете уйти, я Вас уже не отпущу. Я сделаю всё, чтобы Вы остались. Я заплачу Вам столько, что хватит не только Вашим детям, но Вашим внукам и правнукам. А если Вы совершите чудо и разбудите спящие в нём эмоции, перехитрите машину в его голове, я ради Вас жизни не пожалею!
Майк казался совершенно спокойным, лишь ходуном ходящие желваки, да покрасневшие скулы, выдавали то, что сейчас творилось в его душе.
Я помолчала, переваривая услышанное. В моей душе клокотала ярость вперемешку с острым чувством жалости к Шерли. Бедный парень! Да разве ж можно безнаказанно сотворить такое с живым человеком?! Ужасная, просто зубодробительная правда о Шерли никак не хотела укладываться у меня в голове.
— Вы чудовище, Майк, Вы знаете об этом? Вы превратили своего единственного сына в ходячий компьютер! Вы заперли его в доме не для того, чтобы оградить от него общество. А потому что Вам так удобней. Следить за ним. Что, до сих пор ставите на нём опыты? Как он поведёт себя? Неужели Вам его не жалко? Он же Ваш сын! Может не стоило спасать его? Может на небесах он бы смог стать счастливым!
— Не говорите ерунды! Никаких «небес» нет и быть не может. Есть только небытие! Я очень любил жену. Шерли — последнее, что от неё осталось, и я просто не мог его потерять, когда был шанс его спасти.
— Почему у него такое странное имя?
— Мою жену звали Шерон. Она хотела назвать сына Джулиан. Я собрал вместе два имени. Получилось Шерлиан. Шерлиан Уильям Стивенс — Эймс — он помолчал, а потом спросил, — Вы ему поможете, Анита? Я заплачу…
— Засуньте деньги себе в задницу, Майк! — перебила я его, — я останусь с ним ради него самого. И только посмейте ещё хоть раз назвать Шерли машиной! Он человек! И я вам это докажу. А сейчас отвезите меня к нему.
Я встала и направилась к двери.
— Спасибо, — донеслось до меня!
— Бессердечная скотина! — пробормотала я себе под нос и вышла.
Глава 6
Я застала Шерли там же где оставила. Он был горячим как печка и его трясло так, что аж подкидывало на диване. Градусник, засунутый ему подмышку, показал почти 40 градусов.
— Я не понимаю, что происходит, — жалобно проскулил он, стуча зубами, — у меня ещё никогда не было такого отката.
Я запаниковала и уже собралась метнуться к знакомому кусту, чтобы вызвать Майка, но он вцепился мне в руку:
— Не надо. Не уходи.
— Тебе нужна помощь, Шерли.
— Нет. Помоги мне добраться до комнаты.
Он почти повис на мне, и мы с трудом, шатаясь как пьяные, доползли до его комнаты.
— Я сгрузила его на кровать, накрыв двумя одеялами, а потом еще своё принесла.
— Лежи, я сейчас найду что-нибудь жаропонижающее.
Спустившись в кухню и достав аптечку, я замерла в нерешительности — что ни говори, а Шерли не обычный человек и хрен его знает, как отреагирует чёртова система в его голове на банальный аспирин. Вдруг ему станет хуже или он вообще умрёт? Я в панике оглянулась на дверь в прихожей, за которой скрывался спасительный куст, может всё же стоит сообщить Майку, но вспомнила своё обещание.
Тяжко вздохнув, я достала миску, развела в ней воду с уксусом, нашла мягкую тряпочку и вернулась к Шерли. Он лежал свернувшись клубком и накрывшись одеялом так, что торчал только кудрявый вихор на макушке.
— Шерли, — позвала я, приблизившись к кровати.
Он высунул голову, его обычно бледные щёки сейчас горели нездоровым лихорадочным румянцем.
— Нужно сбить температуру. Ты весь горишь. — Я поставила на прикроватную тумбочку миску. — Здесь слабый раствор уксуса. Ты позволишь обтереть себя? Я просто не знаю, можно ли тебе таблетки.
Шерли неуверенно кивнул.
Я осторожно подошла поближе и намочив салфетку, аккуратно приложила мягкую ткань к высокому лбу. Шерли лежал не двигаясь, прикрыв глаза и не делая никаких попыток броситься на меня. Осмелев, я обтёрла его лицо и нерешительно взялась за край одеяла. Но он убрал мою руку и сам отбросил его в сторону, чтобы следом задрать до подбородка футболку. Проделав всё это он снова покорно вытянулся на кровати. Стараясь не делать резких движений, я обтёрла его торс, руки и снова укрыла одеялом.
— Лучше?
Он что-то неопределённо промычал и затих. Я села в кресло напротив кровати.
— Теперь постарайся заснуть. Я буду рядом, если что.
Не знаю, сколько времени я так просидела, потому что тоже задремала, убедившись, что Шерли уснул.
Разбудило меня его бормотание.
— Холодно.
Я открыла глаза. Он снова свернулся в компактный клубок и лежал, прижимая ладони к вискам.
— Голова. Болит.
— Может Майка позвать?
— Нет. — Его плечи дернулись вызвав тихий стон, — сделай что-нибудь.
Это прозвучало так по-детски, словно он отчаянно ждал, что я найду другой выход.
Потерев переносицу, я вздохнула перебирая в мыслях возможные варианты:
— Может быть горячий душ?
Шерли закрыл глаза, и его губы искривились в болезненной гримасе.
— Не получится. Я почти не чувствую ног, а тебе меня не дотащить.
Блин! Я уже сто раз пожалела, что не вызвала Майка. Он бы обязательно что-нибудь придумал. А что могу сделать я? У нас не было даже грелки, чтобы согреть его! Все, что я могла предложить, была я сама.
Я судорожно сглотнула, обдумывая эту идею.
Вопрос был очень серьёзным. Учитывая, что я узнала о Шерли, на кону стояла ни много ни мало — моя жизнь. Если система Шерли посчитает меня опасностью, он свернёт мне шею не взирая на собственную болезнь.
Шерли опять затрясло, и я решилась. Разделась до футболки и трусиков и под его немигающим взглядом, скользнула под одеяло, пытаясь действовать так, словно это было обычным делом.
— Тепловое излучение тела, — объяснила я. — Это лучшее, что я могу предложить. Возможно, от меня исходит не так много тепла, но, если нам повезет, это должно помочь.
Я смотрела, как Шерли поворачивается ко мне: движения были медленными и осторожными, взгляд прищуренных глаз мутным, спутанные кудри стояли дыбом, но выглядел он вполне невинно и безопасно.
— Так нормально? — спросила я, глядя, как он подвигается ко мне, ни в коем случае нигде не прикасаясь, но стремясь оказаться так близко к теплу, как только мог.
Тихий выдох был единственным ответом: Шерли закрыл глаза, мышцы его расслабились, я чувствовала, как уходит, вытекает из его тела напряжение. Ресницы темными полукружьями легли над выступами острых скул, и болезненная складка между бровями разгладилась.
Не знаю, откуда у меня взялось столько самообладания, но я не дернулась, не шевельнула и мускулом, когда его рука обвила мою талию, и почти не дышала, когда он завозился на подушке, прижимаясь к моему виску. Дыхание его стало спокойным и глубоким, и только тогда я, наконец, отважилась на него взглянуть. Шерли спал.