Через нескольких минут мы дошли до ворот посольства. Перед толпой появился мулла с большим мегафоном и стал выступать с резким осуждением решения советского правительства ввести контингент вооруженных сил для защиты страны от повстанцев. Возбужденные обращением муллы, смельчаки из толпы бросились к стенам посольства и стали наносить на стены посольства всякие матерные слова в адрес Брежнева и других руководителей России, другие залезли на стену, ограждающую посольства, выдернули Российский флаг и бросили его перед толпой, которая начала его поджигать. Увидев такое жуткое зрелище, моя спутница, которая ранее мне сообщила что она жена советника посольства, вся задрожала от страха и плотно прижалась ко мне как бы ища защиты. Я невольно обнял ее. Мне стало жутко приятно но одновременно очень неудобно – представьте, что происходит, когда молодая красивая женщина, но к сожалению чужая жена, вдруг касается тебя так близко. Нужно добавить, что мы находились в гуще ревущих и злобно настроенных людей, но вынуждены были выглядеть парой влюбленных, крепко обнявшихся друг с другом. Соседи по толпе, облаченные в обычную мусульманскую одежду, с пониманием смотрели на нас и не трогали. Никаких полицейских вблизи я не наблюдал.
Где то через часа три толпа утихомирилась и разошлась. Моя временная подруга тепло поблагодарила меня и скрылась за воротами посольства, а я все переживая о случимся отправился к себе на арендованную квартиру.
Через неделю нашу группу геологов перевезли в Исфахан, где специально для нас был снят дом с офисом, жилыми помещениями и даже плавательным бассейном. Спустя еще несколько дней мы приступили к выполнению работ по контракту и выехали на полевые работы. Геологические поисковые работы выполнялись в районе села Анарек и окрестностях, включая соленое озеро Даште Кевир. Занимались мы в основном поисками золота, молибдена и других полиметаллов. В поле мы построили лагерь из палаток, где и ночевали.
в конце каждого месяца мы обычно возвращались на свою базу в Исфахан. В городе тем временем накалялась революционная обстановка, в демонстрациях принимало участие много молодых ребят, некоторые ходили с оружием, включая даже иранских девушек, одетых в традиционные паранджи. Во время национального праздника «шахсей-вахсей» мы из окон своего дома наблюдали за уникальной большой демонстрацией школьников младших классов, которые, согласно ритуалу этого религиозного праздника, лупили себя по спине цепочками, изготовленными из пластика. На улицах Исфахана жгли костры, куда под рев толпы сваливали книги и журналы «иноверцев» на фарси, английском и русском языках, восхваляющие шаха и его семью. Была запрещена светская музыка и все увеселительные мероприятия. Это коснулось даже нас, российских граждан. В одно из воскресений мы мирно отдыхали в садике своего дома, играли в шахматы и нарды и вдруг в наш дворик ворвалась группа разъяренных хулиганов, «защитников ислама». Они буквально ногами бесцеремонно выбили шахматные доски из наших рук, заявив что это нарушает закон ислама. На мне, поскольку я знал фарси, лежала обязанность доставать для наших геологов продукты питания. Я брал наш ГАЗ-63 и на всякий случай в кабине держал портреты шаха и Аятоллы Хомейни. Я более-менее знал, где кого из лидеров поддерживали – там того и выставлял. Это работало – меня не трогали ни те, ни другие. Я спокойно закупал продукты, фрукты и овощи и драпал домой.
Нашему шефу очень нравились мои похождения и в очередную поездку в Тегеран для доклада о ходе работ он взял меня с собой в качестве переводчика, хотя я непосредственно подчинялся главному геологу экспедиции.
Меня очень интересовали события, происходящие в столице. По прибытии в посольство я узнал, что ситуация в стране резко ухудшилась. Шах даже обратился за помощью к своим вооруженным силам и просил направить танки с близ лежащего города Казвина в Тегеран для усмирения бушующих повстанцев. Колонны восставших жителей вышли навстречу танков с букетами гвоздик и начали вставлять их в дула орудий танков. Танкисты не выдержали такого натиска населения и выскочив из кабин танков присоединились к восставшим. Я не присутствовал при этом событии, но это было знаковым этапом грядущей революции. У шаха оставалось очень мало времени, чтобы решить – бороться до конца или покинуть страну.
А в городе тем временем шла охота за ненавистными народу членами правительства и министрами промышленности Ирана. Я слышал, что был даже казнен министр по атомной энергии Ирана, который руководил иранской делегацией на переговорах с делегацией России, где я выступал в качестве переводчика. Я невольно пожалел его, так как посчитал его прекрасным дипломатом.