– Меня уволят с работы.
– Ну и пусть. Сколько они тебе платят?
Я назвал цифру.
– В долларах.
– Четыреста. Нет, пятьсот долларов. Если с бонусами, то…
Она подошла к шкафчику. Из под белья достала пачку купюр и протянула мне.
– Дома много не держу. Вот возьми. Я буду платить тебе тысячу долларов в месяц.
– А я?
– А ты будешь помогать мне, ходить в магазин, и…
– Убираться?
– Зачем? Еду мне привозят из ресторанов, убираться приходит соседка сверху, посуду я почти не использую. Ну разве что…
Она шепнула мне на ухо, я густо покраснел.
– Радмила, но ты же сестрёнка моего друга.
– И что? Понимаешь, мне как бы всё равно. Но врачи сказали – напряжение очень сильно отвлекает от шахмат.
Я пересчитал деньги. Их было чуть больше полутора тысяч. Хватит на три месяца. Врёт? Тогда заберу деньги. Что мне терять? Посыльным я всегда устроюсь.
– Ну так ты согласен?
Думая, что она говорит о работе, быстро кивнул головой.
Рада тут же сбросила одежду. Я опешил.
– Ну скорее, раздевайся же.
Учитывая мой небогатый опыт, я растерялся. Но Рада сделала всё сама. Я ещё нежился в кровати, когда она вскочила и голой бросилась к компьютеру.
– Извини, у меня игра. В мире так мало достойных соперников. Нельзя упускать возможность.
Пока она играла, я осматривал полки с книгами. Там не было ничего, кроме шахматных учебников, пособий по теории шахмат, сборников дебютов, задачников, коллекций эндшпилей, миттельшпилей и биографий знаменитых шахматистов.
Рада вернулась ко мне.
– Проиграл. Чемпион Чехии, если не врёт. Мне нужно ещё. Ложись.
Я хотел спросить про презерватив, но Раду кажется не заботили такие мелочи.
– Ты предохраняешься? От беременности?
– А надо?
– Ну вообще-то я, как-бы в тебя…
Рада посмотрела на меня, скривив от удивления левую бровь, а затем вернулась к своим доскам. Я не знал, что делать. Оделся и подошёл к кремовой доске, которую привёз ей сегодня. Рада подбежала и осмотрев фигуры спросила:
– Почему мы не сыграли?
– Не знаю. Отвлеклись наверное.
– Почему мы не сыграли? Почему! Почему!!
Она затопала ногами, щёки раскраснелись. Чтобы отвлечь, я сделал ход королевской пешкой. Её глаза быстро двигались, взгляд прыгал с фигуры на фигуру. На лбу проступили капли пота. Играла она превосходно. Оттеснила меня, блокировав все выгодные комбинации. Я был уверен, что проиграю. Рада, заметив мою слабую игру, бегать глазами перестала.
– Какой у тебя рейтинг?
Я ответил, что на ческоме[1] рейтинг немногим выше тысячи.
– Всего?
– Увы.
– Это очень слабо. Я думала…
Она улыбнулась. А я вспомнил, как играл с ней нашу первую партию. Это был Валеркин день рождения. Тринадцать лет. Празднуя такое событие мы даже покурили на крыше, а потом блевали на чердаке, засыпанном голубиным пухом. Дома нас ждал богатый стол. Расправившись с салатами, мы навалились на жареную курицу и сибирские пельмени.
– Вадимка, а ты знаешь, что мы записали Радочку на шахматы?
Я не смог ответить, потому что набил куриным мясом полный рот. Валерка, который тоже предпочитал курицу пельменям, зарился на вторую ножку.
– Мы просили твоего папу взять её в свою группу, но он почему-то отказал.
Отец тренировал будущих чемпионов, молодых дарований, которых родители привозили со всего Советского Союза. Меня он за игрока не считал, в шахматы играть научила бабушка.
– Офава фо помо.
– Что?
Прожевав, я повторил:
– Он сказал, что поздно.
– Поздно? Почему поздно? Ей всего семь лет.
Я не стал ничего говорить. У отца в группе занимались и четырёхлетки. Пару раз им крепко доставалось от нас с Валеркой. Один очкарик вздумал жаловаться, с тех пор вход в шахматную секцию Дворца Пионеров был нам закрыт.