Брюс взглянул на Иирин, та кивнула. Он взял одну руку Моуки, Иирин другую. Лори шла следом. Брюс показал им машину, которая управляет распределением воздуха по всему кораблю, главный компьютер корабля с ворохом кабелей и подключений и несколько комнат, полных странных машин и людей. Моуки запоминал, как и куда надо идти; он не хотел заблудиться в следующий раз, когда попадет на корабль.
Потом Брюс повел их вниз по нескольким лестницам, через другой длинный коридор и там отворил дверь в большую комнату. Подвел к широкому окну, закрытому таким же прозрачным материалом, как и крыша купола. Они смотрели в пещеру внутри корабля. Там было много странных машин. Брюс показал на одну из них, похожую на какое-то огромное насекомое из мертвого камня.
«Это называется флайер. Он летает, как птица, — написал Брюс в блокноте. — Мы залезаем внутрь, и тогда он вылетает вон через ту большую дверь. Мы летим отсюда на север и садимся на другой плавучий остров. Там мы пересаживаемся в другой летательный аппарат — шаттл — и он отвозит нас к небесному плоту».
Моуки глядел на флайер, стараясь не забыть ни единой детали.
— А я не мог бы полетать на флайере? — спросил Моуки. — Мне бы так хотелось побывать на месте, где шаттл, а потом поглядеть, как шаттл взбирается к звездам!
Брюс покачал головой.
— Нет, — сказал он, а потом заговорил на звуковом языке о чем-то, чего Моуки не понял.
«Тебе придется остаться со своим народом, Моуки, — написала Иирин. — Место шаттла очень далеко на севере. Там для тенду слишком холодно».
— Если б ты была со мной, мне и там было бы хорошо, — отозвался Моуки.
— Нет, Моуки, это просто невозможно, — сказала она на языке кожи. — Мне не дадут разрешения взять тебя туда.
Моуки пожал плечами — жест, перенятый у Иирин и вполне применимый в скафандре.
«А теперь пора возвращаться, — написала Иирин. — Уже поздно, я могу там понадобиться, да и у Брюса есть свои дела».
«До свидания, Брюс, — написал Моуки. — Спасибо, что показал мне флайер».
Брюс пожал ему руку.
— Это было здорово! Надеюсь еще повидаться с тобой.
Моуки кивнул и покрылся голубой рябью, потом повернулся и взял за руку Иирин. Сегодня он узнал много нового. Вместе с Лори они поднялись наверх. Моуки старательно запоминал дорогу. Это было важно. А под своим скафандром, где никто не мог увидеть написанных им слов, он писал одно и то же: «Я уеду с тобой, я все равно уеду с тобой»…
29
— Ну, доктор Агелоу, — спросил доктор Бремен, — каковы же результаты обследования доктора Саари?
Джуна нервно сглотнула слюну и обвела глазами комнату. Доктор Ву, доктор Бейкер и капитан Эдисон также с нетерпением ждали вердикта психиатра.
— Боюсь, что при сканировании мозга обнаружились некоторые необъяснимые аномалии и существенные изменения; тесты же показали определенные изменения и в характере доктора Саари.
Капитан Эдисон наклонилась вперед.
— Что за аномалии, доктор?
— Ее способности обонять, слышать, ощущать вкус и видеть, по-видимому, были улучшены. Она может видеть в диапазоне от ультрафиолетовых до инфракрасных волн, и способности различать оттенки цветов тоже существенно выше нормальных. Кинетические возможности также возросли. Медицинская группа сообщает о несравненно более быстрых рефлексах и улучшении координации движений, что подтверждается и нашими результатами сканирования мозга и обследования нервной системы.
Джуна смотрела прямо перед собой, водя одним затянутым в перчатку пальцем по цветному рисунку скатерти. Пока все, что сказал Агелоу, сводилось к тому, что она бегает быстрее и видит лучше других. Они это и раньше знали. И Джуна подумала еще, что все сказанное не имеет отношения к ее психологическому профилю.
— Кроме того, изменился характер биотоков мозга доктора Саари, причем в весьма важных и фундаментальных характеристиках. У нее такие глубокие волны тета и альфа, каких мне еще никогда не доводилось видеть. Она обладает способностью психического контроля, которая была документально подтверждена лишь у нескольких наиболее изощренных йогов и факиров. Кроме того, она может по собственному желанию полностью контролировать свои эмоции.
— Вы упомянули об изменении в характере, доктор? — прервала его капитан Эдисон. — Не можете ли вы остановиться на этом?
— Главным образом речь идет о прочной привязанности к тенду — явление, известное нам под названием ксенофилия. Вследствие этого доктор Саари разрывается между интересами ее собственного рода и туземцев. В дополнение можно сказать, что профиль ее моральных ценностей тоже не таков, каким был раньше. Ее уважение к власти уменьшилось, ее стремление идентифицировать себя с группами особей удивительно возросло.
Джуна подняла глаза, пораженная тем, что ее симпатии к тенду могут быть оценены в столь определенных терминах: в устах психолога это звучало как описание патологии. Она глубоко вдохнула в легкие воздух, чтобы подавить поднимающийся в ней гнев. Это было бы совсем ни к чему.
— Каковы ваши рекомендации? — спросил доктор Бремен.
Доктор Агелоу вздохнул и опустил глаза.
— Я считаю, что степень психологической неопределенности в данном случае слишком высока. Я обсуждал этот вопрос с офицером по проблемам морали Чанг, и мы сошлись на том, что изменения личности доктора Саари представляют слишком большой риск для безопасности и здоровья команды корабля. — Он повернулся к Джуне, старательно избегая встречаться с ней глазами, и сказал: — Извините, доктор Саари.
Капитан Эдисон поднялась со своего места.
— Я полагаю, что, давая свои рекомендации, доктор Агелоу слишком большое значение придал психологическим тестам. В данных обстоятельствах, как мне кажется, перемены в докторе Саари вполне объяснимы и даже рациональны. В приведенных данных я не вижу ничего, что дало бы мне основания считать, будто изменения в докторе Саари грозят нашей безопасности. Доклады, сделанные мне мичманом Кипп и другими лицами, отвечающими за безопасность, вполне благоприятны. Я не верю, что она представляет опасность для команды. И я предлагаю прекратить эскортирование доктора Саари.
— Благодарю вас, капитан Эдисон, — сказала Джуна, глядя на капитана. — Я высоко ценю ваше доверие.
— Минуту, капитан, — вмешался доктор Бремен. — Я не думаю, что вы вправе игнорировать соображения доктора Агелоу.
— Я не игнорирую их, доктор Бремен, — ответила капитан. — Я их учитываю наряду с докладами моей службы безопасности. И я пришла к выводу, что доктор Саари не представляет угрозы для команды корабля. Кроме того, положение доктора Саари как эксперта столь важно, что ее нельзя держать под замком. Я и без того выслушала немало претензий со стороны ваших научных сотрудников.
— Доктор Агелоу исключительно опытный специалист, капитан Эдисон. Я полагаю, что не считаться с его рекомендациями в высшей степени неразумно.
— Доктор Бремен, я уже двадцать лет работаю в Исследовательском управлении, и из них пять — капитаном. Неоднократно в течение моей карьеры мне приходилось оценивать надежность людей и их пригодность к выполнению тех или иных обязанностей. Психологические профили являются очень важной деталью при принятии таких решений, но есть и многие другие факторы. Я рассмотрела эти факторы и пришла к выводу, что доктор Саари не представляет опасности ни для моей команды, ни для моего корабля.
— Наша экспедиция — важнейшее мероприятие Исследовательского управления за многие годы, — ответил ей Бремен. — И я не желаю рисковать без нужды. Доктор Саари, боюсь, что до возникновения новых обстоятельств вам придется ходить по кораблю в сопровождении работника службы безопасности.
— Я поняла, доктор Бремен, — сказала Джуна, сдерживаясь с огромным трудом. Она встала.
— Капитан Эдисон, благодарю вас за то, что вы приняли мою сторону в этом деле. Я постараюсь доказать, что ваше доверие оправданно.
Сказав это, Джуна встала и пошла к двери, слишком рассерженная, чтобы ждать официального закрытия заседания. Под скафандром на ее коже вскипали цвета гнева, обиды и разочарования.