Я отложил картину и накрыл её белой тканью. Почти сразу после этого раздался дверной звонок. Как я мог забыть, что пригласил Лену к себе домой?
- Привет, - открыв дверь, сказал я Лене. Я чувствовал себя, как маленький мальчик, который разбил любимую мамину вазу, лежавшую в шкафу, и теперь надеялся, что родители ничего не заметят. И как тот маленький ребёнок, я стоял в дверях с улыбкой, которая должна была выразить: «Всё хорошо! Всё как обычно! Ваза цела! И ничего плохого не произошло!». Но, понятное дело, выглядел я, как будто моё лицо схватила судорога и мышцы сами собой создали нечто похожее на бешено-болезненный оскал.
- Эм, привет, - недоумевающе произнесла Лена, глядя на меня с вопросом.
- Проходи, - сказал я, чуть поубавив размах улыбки, хотя Лену это не успокоило, а только ещё сильнее озадачило. Она зашла, оглядывая мою квартиру, как будто была в ней первый раз. «Жамевю» - резко всплыла и улетела мысль из моей головы, потому что взгляд Лены остановился на новой картине, находящейся под тканью.
- Так вот оно что! – облегчённо сказала Лена, - А я-то испугалась.
«А вот и осколки вазы найдены» - подумал я.
Лена смахнула ткань и взглянула на холст. Повисло минутное молчание.
- Что это? – спросила Лена, не веря своим глазам. Она узнала в картине моё авторство.
Я хотел сформулировать мысль, но понял, что я не только не могу составить из слов предложения, я не могу даже произнести хотя бы пол слова. Я онемел. Мои руки тряслись, как у больного болезнью Паркинсона.
Молчание затянулось. С каждой секундой напряжение увеличивалось. Я знал, что нужно хоть что-то сказать, но не мог… просто не мог. Единственное, что я смог сделать – снять очки, чтобы мой несчастный взгляд попробовал рассказать всё Лене без слов.
Через некоторое время Лена неожиданно спросила:
- Почему?
Мои глаза рефлекторно опустились на стол, на котором уже лежали два билета на творческий вечер, купленные с того аванса, что мне дал Семён Геннадьевич.
По щеке Лены беззвучно прокатилась слеза. Моё сердце обледенело. Голова Лены медленно начала ходить вправо-влево.
- Нет, нет. Это того не стоило, - и добавила шёпотом, - совсем не стоило.
После этой фразы Лена ушла, оставив меня наедине со своим творением. Дальше всё было, как во сне. Движимый неведомой силой, я взял картину и двинулся в неизвестном направлении. Пришёл в себя я где-то через час. Я сидел с бесчувственным лицом и держал в руках деньги и билеты. Глядя на вознаграждение за свою работу, я думал, но мысли в голову почему-то не шли. Мне пришлось думать без мыслей. После получала безмысленных дум, я встал и пошёл в ванную. Я открыл кран, вымыл своё лицо и посмотрел в зеркало. Разве это я? Ведь это же не моё лицо! Глаза те же, нос тот же, форма лица как была, так и осталась, уши не изменились, губы тем более, но лицо это было не моё. Другое… Инородное… Чужое…
Надо поспать. Я лёг в кровать и закрыл глаза. Время спать. Но сон не хотел приходить. Вместо того, чтобы прийти ко мне в гости, он, как соседский мальчик-хулиган, звонил в дверь и тут же убегал, оставляя у порога гадские мысли.
В итоге я так и не смог уснуть. Ранним утром я встал, умылся, глядя на не своё лицо, и пошёл куда-то. Находясь в каком-то сумрачном состоянии, я воспринимал всё отрывками из кинофильма и не понятно было прошлое это или настоящее.
- Картину твою повесят уже завтра, - говорил Семён Геннадьевич.
- Это того не стоило, совсем не стоило.
- Один билет на выставку, пожалуйста.
- Вот ваши билеты на творческий вечер.
- Если для того, чтобы стать известным нужно перестать отстаивать правду, то я не хочу быть известным.
- Это договор о продаже… твоей души Дьяволу.
- Как я мог быть с тобой? С голубоглазой?! Уйди от меня, лгунья!
- На этой выставке представлены шедевры современного искусства!
- Чем тебе поможет твоя правда? Чем? Чем? Чем? Чем? Чем? Чем? Чем?