Окончательно сомнения покинули меня, когда Кьяло вдруг на мгновение замер и напрягся. Я не видела его глаз, но живо представила, как они стекленеют, и наливаются золотом. Только этого не хватало!
Флай тоже почувствовал перемену и попытался отползти подальше, воспользовавшись заминкой, но не успел. Берсерк уже крепко ухватил его обеими руками, сжал… Мне показалось, что я слышу, как у Глазастого трещат рёбра. А может, и не показалось…
В любом случае медлить было нельзя, а звать на помощь – крайне нежелательно. Поэтому я сделала первое, что пришло в голову – прыгнула на Кьяло сверху. Точнее, попыталась прыгнуть, но тут вмешался пресловутый человеческий фактор. Или нечеловеческий… В общем, фактор был на пару размеров больше нормы и имел вид в меру растоптанного сапога, который в самый неподходящий момент зацепился за край окошка. В результате вниз я не спрыгнула, а спикировала. Впрочем, приземлилась именно туда, куда задумывала – на шею нашего спятившего берсерка.
Но он, кажется, даже не почувствовал моего появления. Как и удара каблуками под рёбра, которым я его немедленно наградила. А никакого более действенного оружия у меня с собой конечно же не было. Разве что… Магичка я или нет, чёрт возьми?
Я вцепилась обеими руками в плечи Кьяло и начала нагревать ладони. Медленно… слишком медленно… Впрочем, это моё восприятие времени опять дало сбой. На деле не прошло и пары секунд, а рубашка моего лучшего друга уже начала дымиться. А до меня дошло, что плечи – не самое уязвимое место у такого бугая.
Одна ладонь спешно переползла на шею, другая на щёку. В этот раз ожог получился более резким; Кьяло дёрнулся всем телом, разжал руки и попытался стряхнуть меня со спины. А фиг вам! Держалась я крепко, и при этом лихорадочно пыталась сообразить, как привести парня в чувство. Зато он пустыми рассуждениями себя не утруждал и, нащупав мою левую руку, дёрнул её с такой силой, что запястье обиженно хрустнуло. Я взвизгнула, но только сильней вцепилась в шею берсерка раскалёнными пальцами. Кьяло, в свою очередь, издал что-то, отдалённо напоминающее вопль самца бабуина в брачный период, крутанулся вокруг своей оси и со всей дури приложил меня спиной об стену конюшни. А потом ещё раз. Третьего удара доски не выдержали, и мы ввалились в стойло сквозь образовавшуюся брешь. Точнее, я повалилась на усыпанный опилками пол, а Кьяло – на меня. И тут же возле моего виска мелькнуло что-то большое и тёмное. И врезалось парню в затылок.
Но вырубилась при этом почему-то я.
Очнулась, впрочем, почти сразу же, от перешёптываний.
– А она точно жива? – Встревоженный голос Кьяло (нормальный, человеческий!) сложно было с чем-то спутать.
– Вроде бы да. Мёртвые же не дышат! Кажется. – А вот Флай как-то странно похрипывал.
– Тогда её, наверное, в комнату отнести надо…
– Ага! Ты ещё скажи – лекаря позвать! И попутно объяснить, что здесь произошло.
– Ну подумаешь, выяснили отношения.
– А попутно снесли стенку конюшни.
– Да она гнилая была!
– Это ты Понжеру объяснять будешь. А ожоги свои – инквизиции показывать.
– Они пройдут к утру! У меня всё быстро заживает.
– А до завтра ты в парандже будешь ходить, как алийская красавица?
– Я тебя сам сейчас в паранджу по самые уши замотаю!
– Это мы ещё посмотрим, кто кого замотает!
– А спорим, не подерётесь! – прошептала я.
Прошептала? Хотела же гордо провозгласить! Но губы меня не слушались, и звуки получились едва слышными. Не знаю, насколько хорошо парни разобрали, что я сказала, но спорить они сразу же перестали. И то хорошо, а то от каждого их слова голова готова была расколоться на кусочки, как плохо склеенная вазочка. Неприятное ощущение.
Молчание, впрочем, длилось недолго.
– Ты как? – поинтересовались ребята, в кои-то веки проявляя солидарность друг с другом.
– Бывало и хуже, – поморщилась я. – А вы?
– Бывало и лучше! – вновь хором отрапортовали парни.
Я поняла, что словами ничего путного от них не добьюсь, и попыталась разлепить глаза. Веки были тяжеленными, будто к каждой реснице привязали по пудовой каменюке. Однако, крепкие у меня реснички – не отрываются! Но и не поднимаются.
Изображать Вия и замогильным голосом просить "Поднимите мне веки!" я не рискнула, поэтому пришлось справляться самостоятельно. Зато когда я наконец-то смогла различить склонившихся надо мною друзей… Ой! Оказывается, смеяться – это так больно!
– Ты что? Тебе плохо? – по-своему истолковал мою гримасу Кьяло.
– Мне уже хорошо, – хмыкнула я. – Вы бы себя видели, вам бы тоже хорошо стало.
Парни пожали плечами и посмотрели друг на друга. Вгляделись повнимательнее. И начали робко ощупывать собственные физиономии. Ага, дошло!
Флай щеголял шикарным фонарём под глазом (Вот теперь действительно Глазастый!) и разбитой губой. Да и дышать старался пореже и потише.
У Кьяло на щеке красовался нехилый ожог, по форме точно повторяющий мою ладонь. Ещё один, чуть поменьше, украшал шею. Рубашка на плечах прожжена, один рукав оторван, второй держится на двух хиленьких ниточках. На коленке дырка.
Ну и грязные оба, как два шахтёра после пьянки в забое.
Флай, видимо, первый сообразил, как он выглядит со стороны, и выразительно хмыкнул. И сразу же поморщился.
– У тебя рёбра целы? – подозрительно спросила я, припоминая все подробности драки.
– Вроде бы да. Хотя ощущения такое, будто я – развалины кровати, на которой два дракона предавались бурным утехам.
– Извращенец, однако, – ухмыльнулся Кьяло. – Ну всё, теперь я точно знаю все твои фантазии. Осталось только найти подходящих драконов…
– Опять нарываешься?
– А ты опять выпендриваешься?
– Так, мальчики! – вмешалась я. – Если вы сейчас же не прекратите ругаться, то я просто развернусь и уйду.
– Тебе сначала встать придётся, – заметил Глазастый.
– Ну, значит встану, развернусь и уйду.
И я немедленно попыталась выполнить собственную угрозу. Встала я с третьей попытки. Развернулась с четвёртой. А вот уйти не получилось вообще, потому что на первом же шаге ноги подкосились, и я непременно грохнулась бы обратно, если бы Кьяло меня не поймал.
– Нет, не уйдёшь, – резюмировал Флай. – Можно продолжать ругаться хоть до вечера.
– Да хоть всю ночь, – нахмурилась я. – Только чтоб потом ко мне никаких претензий не было, что кто-то не выспался и из-за этого в первом же круге вылетел с турнира Равных. Ты же участвуешь?
– Ну да… – Глазастый вдруг помрачнел, – С практической точки зрения – да. А с теоретической – ещё ведь показательный финал.
– Так его что, ещё не было?
– Нет. Решили сделать небольшой перерыв, чтоб мы отдохнули.
– Вижу я, как ты отдыхаешь…
– Отдых – всего лишь смена вида деятельности, – нравоучительно произнёс Кьяло.
– А тебя вообще никто не спрашивал, – огрызнулась я. – Какого чёрта тебя опять переклинило? Не мог просто подраться и успокоиться?
– Ну, я же не нарочно! Честное слово, не нарочно! Просто разозлился очень… и вот…
– Ну как-то же ты в себя пришёл!
– Ну да, пришёл. Так не сам ведь. Мне эта твоя зверюга так копытом по башке врезала, что я аж вырубился. А потом обратно врубился – и всё вроде как уже нормально стало. И сейчас мне стыдно. Правда, стыдно очень. Хочешь, прощения попрошу?
– Проси, – великодушно разрешила я.
Парень с готовностью рухнул на колени и покаянно опустил голову:
– Прости меня, пожа…
– Да не у меня! – перебила я его. – У Флая прощения проси. Это же у него финал и завтрашний турнир. На который ему точно в парандже идти придётся. Ну, или шлем не снимать даже под страхом смертной казни.
Ребята смерили друг друга самыми угрюмыми взглядами. Повисла пауза.
– Ну что? Кто её в этот раз тащит? – наконец спросил Глазастый.
– Давай я! А то у кого-то там турниры, победы…
– Эй, вы чего? – запротестовала я. Но Кьяло уже подхватил меня на руки и бодро зашагал в направлении жилых комнат.