Эти некто утверждали, что не нуждаются в завоевании планеты или ресурсов, что им нужны только особенные женщины. Что эти особенные женщины пройдут становление и станут подарком сильным Шагасам, завоевателям Маржадаса и Велтхакра. Голос ещё что-то щебетал насчёт того, что найти планету было большой удачей, что мы дорогой и хороший подарок. В конце голос ещё добавил: «...прекрасная Земля в безопасности на следующие сто лет, а всё благодаря вам».
— Еда, еда! Они дают еду! — закричала возле уха Галя.
Но еда меня мало интересовала, я прислушивалась к голосу до самого конца, даже тогда, когда не понимала, я всё равно слушала, стараясь уловить каждый звук. Мне это было необходимо.
Галя не обманула, её зоркий глаз сразу приметил движение вдоль стены. Она одна из первых схватила прозрачные упаковки с непонятным содержимым, похожим на жидкую овсянку, что лежали в квадратных ёмкостях, выдвинутых из стены, и попробовала.
Лично я к еде прикоснулась намного позже, когда нанесла важные пометки в блокнот.
Поведение женщин, откровенно говоря, бесило. Как они могут быть такими тупыми и не понимать, что любая информация для нас равносильна алмазной копи? А они вместо этого зверьём бросаются на еду чуть не калечат друг друга, лишь бы больше урвать.
Жалкое зрелище.
Вот так прошли первые сутки земных женщин на инопланетном корабле, в качестве подарка для Каких-то неизвестных «сильных Шагасов, завоевателей Маржадаса и Велтхакра».
И как бы ни было страшно — неизвестность хуже страха.
Глава 2
◃ ◂○ ◎● ◯ 〄 ◯ ●◎ ○▸ ▹
Не побоюсь сказать, это был пир — почти праздник! Женщины перестали держаться сотнями, вместо этого свободно перемещались из одной группы в другую, весело болтали, рассказывали о земной жизни, притом с такой лёгкостью, словно их не инопланетяне украли с неизвестной целью, а всего лишь давние друзья решили неудачно подшутить.
Все, без исключения, держали в руках прозрачные пакетики с пищей и жадно употребляли безвкусную жидкость. Что-то меня насторожило в их поведение. Слишком уж все весёлые, к тому же эта глупая весёлость передаётся и мне. Всё чаще ловлю себя за глупой улыбкой, совсем не свойственной моей меланхоличной натуре.
Я всегда сдерживаю улыбку, даже если действительно смешно. А началось это с того периода, когда я по воле судьбы попала в детдом. Как бы странно это не звучало, но для меня это было спасением, я была действительно рада там оказаться. Жизнь была не выносима. Хоть мне тогда было всего девять лет, но я успела повидать много такого, что детям видеть нельзя.
— Ты чего такая грустная? Праздник ведь, — толкнула меня в плечо Галя.
— Какой праздник? — не поняла я, а после прикрыла рот, чтобы не светить улыбкой.
— Еда-а-а, — пропела ангельским голоском, — почти как наркотик.
И тут меня осенило. Бинго! Ну конечно, всё дело в еде. Не могут все просто так взять и начать радоваться, безудержно смеяться над глупыми шутками, забыв об опасности.
Но выбора не было: неизвестно когда ещё выпадет возможность покушать, поэтому придется напихать себе в рот эту гадость и как можно больше.
— Лиска, чего ты всё время такая серьёзная, а? — подала голос Люба. — Кушай давай, в нашем положении не страшно набрать лишний вес, так что не ограничивайся. Ты и так худая, а ещё красивая. — Люба пальцами задела мои чёрно-синие пряди.
— Я не боюсь набрать вес, — уверила её.
— Ой, да ладно тебе, всё мы так говорим, а на самом деле в душе завидуем тем тощим скелетообразным, которые жрут и не толстеют. Эх, вот бы и мне так... А то с моей фигурой совсем беда, как видишь. Слушай, — она резко сменилась в лице, — а кто ты по профессии, что с такой необычной внешностью?
— Живописец.
— Да ладно, Лиска, во ты даёшь! А я маркетолог, да не суть. Расскажи о себе, плиз, очень хочется услышать.
Я всегда не любила говорит о себе, но в этот раз что-то меня толкнуло, и я всё же не удержалась.
Посмотрела на свои руки, украшенные многочисленными серебряными колечками и несколькими тату, и начала свой короткий рассказ:
— Мне двадцать восемь, живу одна как только вышла из детдома. Прям такая одиночка, знаешь: друзей нет, родственников нет, кота нет. Разводила крыс, но со временем они состарились и умерли. Недавно только закончила обучение на живописца, кстати. Четыре года художки, потом ещё четыре года в училище и шесть лет в художественной академии — это тебе не шутка. На жизнь зарабатываю росписью церквей и картинами на заказ. Вот и вся жизнь.
— Ууу... Что-то всё скучно.
— Что есть, то есть, — от её слов стало так обидно, но я и виду не показала. Она хорошая, а ещё честная, сказала, что думает, за это она мне и понравилась.