Джад без особого сожаления отодвинул от себя недоеденную рыбину: выискивать миниатюрные кусочки мяса среди костей, шипов и чешуи оказалось весьма неблагодарным занятием. Съеденная тарелка похлебки, по крайней мере, утолила голод — правда, во рту у него теперь ощущался неприятный привкус резины. Люди вокруг них были по-прежнему заняты едой: некоторые разговаривали друг с другом приглушенными голосами, другие снова обратились к своим манатарам.
— С удовольствием тебя выслушаю, мастер Да’ан, — вежливо улыбнулся он хозяину. Тот откинулся на спинку стула, сложив руки на животе, и начал свое повествование:
— В древние времена, еще до появления манатаров, мы и Ущербные были единым народом. Точнее говоря, все люди тогда были Ущербными — хотя и не подозревали об этом. Когда обитатели Туманных Топей (так называются наши края) тысячу пятьсот восемьдесят два года назад получили в дар первые манатары, весть о них очень быстро распространилась по всей Территории — отсюда до Серебряных Холмов на западе, а затем и до Ледяного Океана, на крайнем севере. Шли годы, манатаров становилось все больше и больше, и через два поколения они были уже у каждого человека. Ну, или почти у каждого: потому что обитатели восточных областей наотрез отказались их принимать. Тебе надо знать, что Дождливые Равнины — это приграничная земля, тамошние жители давно уже были связаны с Желтой Территорией и… теми, кто там обитает. Эти проклятые существа как пить дать приложили руку к тому, что Ущербные решили оставаться Ущербными, отринув благословенный дар и добровольно изолировав себя от остальных людей. Они, мастер Джад, пошли по иному пути, слепо подражая своим покровителям — и неудивительно, ведь они до сих пор с ними связаны. Что же касается нас, полноценных людей, то ты уже видел Силу в действии, и поверь мне, это не единственное, на что мы способны с помощью манатаров.
— Ты сказал, что первые манатары «были получены в дар»? — переспросил Охотник. — Кто же их вам подарил?
— Этого мы точно не знаем, мастер Джад. Одни предания повествуют о том, что рыбаки обнаружили манатары в подводном гроте, когда ныряли за жемчугом. Другие — что овечьи пастухи нашли их в подземной пещере, внезапно разверзшейся у них под ногами. В любом случае, мы считаем их драгоценным даром нашему народу, даром самой Природы, если тебе угодно.
— А кто изготавливает их сейчас, мастер Да’ан? Каким образом вы вкладываете в них эту… Силу?
Да’ан улыбнулся:
— «Изготавливает!» Прости меня, Охотник, но ты и правда совсем ничего о нас не знаешь. Манатары никто не изготавливает, с манатарами мы рождаемся.
Джад непонимающе посмотрел на щуплого человечка. Они с ними… рождаются?
— Именно так, мастер Джад, рождаемся, — подтвердил Да’ан, явно довольный произведенным на Охотника эффектом. — Каждый наш ребенок рождается со своим манатаром во рту — и до двенадцати лет постоянно носит его на шее. — Он показал в сторону детей.
— Понимаешь, манатары нельзя ни изготовить, ни даже передать в чужие руки. Каждый из нас обладает одним-единственным, собственным манатаром на протяжении всей жизни. Они растут вместе с нами, и вместе с нами умирают. Видишь Ла’алика? — Да’ан кивнул в сторону мирно посапывающего на кровати старика. Его время скоро придет, а в таком возрасте человек уже не может расстаться со своим манатаром ни на минуту. Когда он умрет, мы похороним их в одной могиле.
Охотник пораженно посмотрел на огромную черную «тыкву», слабо мерцающую и пульсирующую под головой Ла’алика.
— Так они что, живые? — непонимающе спросил он хозяина.
— Конечно же, они живые. Манатар — это часть меня самого, Охотник. Более того: если его уничтожить, то погибну и я. Мы рождаемся и умираем вместе с ними, всегда в один и тот же день.
— Однако самые первые манатары были обнаружены, не так ли? И только потом люди начали с ними рождаться, я правильно тебя понимаю?
— Именно так, — кивнул Да’ан. — Когда принявшие манатары люди заводили детей, те рождались уже со своими собственными — даже, если манатаром обладал всего один из родителей. Таким вот образом наши дары и распространились почти по всей Территории. Даже теперь, время от времени, кое-кто из Ущербных решает оставить свое бессмысленное существование и переходит жить к нам. Заведя семью с одним из совершенных людей, они обеспечивают своим детям полноценную жизнь. К сожалению, такие случаи сейчас уже исключительно редки.
— А Обделенные? Что происходит с ними?
Да’ан посерьезнел.