— Кого ты привел нам сегодня, о Посвященный?
— Врага, — коротко ответил целитель. — Этот человек явился к нам с той стороны, выдав себя за странника. Расспрашивал про манатары, втирался в доверие. Но вещие сны ему провести не удалось — сегодня ночью мы узнали, что он должен быть немедленно убит.
Жрецы степенно кивали, словно подобное было для них вполне обыденным явлением.
— Но я хочу узнать, — продолжил Ма’ан, — что именно он замышлял и по чьему приказу действует. Поэтому-то мы и решили обратиться к вам, о служители Всеведущего Кануса. — Он снова коротко поклонился. — Вверяю его в ваши руки.
Рябой старик испытующе взглянул на Охотника. Глаза у него были светло-серые, почти прозрачные — но отнюдь не пустые.
— Развяжите его. В храме веревки без надобности.
Он сунул руку в карман и вытащил оттуда что-то маленькое, ярко сверкнувшее в руке, словно поймавший солнечный луч осколок стекла. Вот только солнца на здешнем небе Охотник еще не ни разу не замечал.
Подскочившие конвоиры избавили его от пут и поспешно ретировались. В следующее мгновение в глаза Охотнику ударил яркий, обжигающий пучок света. Джад отшатнулся, сразу же почувствовав знакомое жжение в затылке — по всему телу разлилась странная свинцовая усталость. С трудом приподняв онемевшую руку, Охотник с удивлением обнаружил, что она испускает слабое свечение. Мало того, от плеч до ступней его теперь окутывало призрачное мерцание, а двигаться было неимоверно тяжело, словно к рукам и ногам были подвешены гири.
Пошатнувшись, он сделал неуверенный шаг вперед. Жрецы подхватили Джада под руки, словно услужливые санитары — немощного больного, и мягко, но настойчиво повлекли к распахнутым дверям храма. Серые человечки остались стоять у повозки — никто из них больше не произнес не единого слова.
Створки дверей со скрежетом затворились за ним, отрезав от и без того слабого дневного света. В храме царила тьма, тут и там разреженная слабыми огоньками свечей и лампад — Джад только сейчас обратил внимание на то, что в здании отсутствовали окна. Пахло здесь чем-то неприятно приторным, издалека доносился слабый плеск воды. Ему показалось, что в помещении находились еще и другие люди, но рассмотреть никого так и не удалось — хотя Охотнику то и дело слышался приглушенный шелест чьих-то голосов.
Жрецы молча вели его в дальний конец зала, крепко вцепившись сухонькими ручками в запястья. Звуки их шагов эхом разносились по всему храму, гулко отражаясь от устланного широкими досками пола. Сам Джад по-прежнему светился в темноте, словно привидение; ноги повиновались ему с трудом, руки бессильно висели вдоль тела. «Ничего», — подумал Охотник, — «пусть только пройдет слабость, и я раскидаю этих недоростков по стенам».
Давно уже Джад не ощущал себя таким бессильным и неспособным повлиять на ситуацию — и это ощущение приводило его в ярость, которую он изо всех сил старался скрывать. Пусть только дадут ему шанс, всего один шанс, больше ему и не нужно…
Вдали начал вырисоваться высокий, похожий на человеческий, силуэт. Еще одно изваяние, догадался Охотник, всмотревшись во тьму уже начинавшими привыкать к ней глазами. По обе стороны от статуи высились стройные колонны, увенчанные испускавшими ровное синеватое свечение фонарями, а у ее подножия стояло кресло с высокой спинкой, в котором, как показалось Джаду, кто-то сидел.
Приблизившись к изваянию, жрецы остановились и отпустили Охотника. Тот, в кресле, слабо пошевелился — Джад силился рассмотреть его, но фонари освещали только саму статую, изображавшую все того же бородатого старика с посохом. На этот раз он держал в правой руке раскрытую книгу с тремя переплетенными змеями на обложке.
Чуть в стороне Джад заметил небольшой круглый бассейн с мерно журчащим фонтанчиком. Края его были уставлены разномастными свечами и маленькими, багрово мерцающими во тьме лампадками. Черная поверхность воды слабо поблескивала отраженными огоньками, словно усыпанное звездами ночное небо.
— Подойди ближе, чужак. — Голос был низкий и звучный, разительно отличавшийся от мяукающих голосков местных жителей.
Джад приблизился к креслу, с трудом переставляя тяжелые, словно чугунные ноги. Жрецы не последовали за ним, оставшись стоять в отдалении.
Сидящий снова шевельнулся, что-то прошептал — и синие светильники на колоннах засветились сильнее, выхватив его кресло из темноты.
Охотник не поверил своим глазам — перед ним на сидении скорчился уродливый голый гном, человекоподобное существо со скошенным лбом и резко выступающей вперед нижней челюстью: Обделенный, как они их тут называют.
Карлик смотрел куда-то через него невидящими, покрытыми бельмами глазами. Джад изумленно огляделся по сторонам, пытаясь понять, кто же к нему только что обратился — но тут уродливое создание заговорило снова, тем же самым звучным, глубоким голосом.
— Сейчас я задам тебе три вопроса, Охотник. Первый про прошлое, второй про настоящее, третий — про будущее.
Голос настолько не вязался с внешностью этого существа, что Джад снова оглянулся на застывших позади него в смиренных позах жрецов — может быть, это они играют с ним в игры своей Силой?
— Ответишь на вопросы правильно, — продолжал Обделенный, — и я отпущу тебя в мир. Солжешь — и твою судьбу решит твоя же собственная сообразительность.
Охотник непонимающе разглядывал сморщенное личико слепца. Что все это значит, чего они от него хотят?
— Первый вопрос. — Карлик поерзал в своем кресле, в уголке его рта показалась тонкая струйка слюны. — Кто это: девушка по имени Джейни?
Откуда эта тварь знает про Джейни? Или они копаются в его мыслях? Нет, это невозможно, должно быть, он разговаривал во сне.
— Одна моя старая знакомая, — быстро ответил Джад, — мы вместе учились в школе.
Уродливое лицо человечка не изменило выражения. Почмокав губами, он продолжил:
— Второй вопрос. Почему ты видел во тьме?
«Если бы я только знал», — подумал Охотник. Интересно, отчего он спросил «почему», а не «что»?
— Не знаю, — честно признался он.
Жрецы за его спиной начали о чем-то тихо перешептываться. Пламя свечей у бассейна заколебалось, словно под дуновением невидимого ветра.
— Третий вопрос. Кого ты здесь хочешь найти, Охотник?
Джад ощутил пробежавший по спине холодок. Об этом не может знать никто, это абсолютно исключено!
— Кто ты такой? — ответил он вопросом на вопрос.
Обделенный поднял на него страшные, белесые глаза. Синеватый, мертвенный свет фонарей делал его и без того уродливую физиономию похожей на расплывшееся лицо утопленника.
— Кого ты здесь ищещь, Охотник? — повторил он точно таким же тоном.
— Того, кто расскажет мне о полевых самоцветах, — произнес Джад. Это, в конце концов, тоже было частью его правды.
Светильники, лампадки и свечи мгновенно погасли, и статуя вместе с креслом погрузилась в непроницаемую тьму. Беззвучно выросшие по бокам жрецы ухватили Охотника за руки и потащили его прочь.
— Кто ты такой, черт тебя подери? — отчаянно выкрикнул Джад, тщетно пытаясь вырваться из цепкого захвата.
Он не ожидал ответа, но тот неожиданно пришел.
— Я — тот, кто только что решил твою судьбу, чужестранец. Я — не тот, кого ты видел перед собой. Я — сердце и разум этого мира…. — прошелестел за спиной угасающий во тьме голос, и зал погрузился в полную тишину. Где-то совсем рядом по полу пробежали чьи-то босые ноги, а потом и этот звук постепенно затих вдали.
Ошеломленный, Джад попытался осмыслить услышанное, но в этот момент прямо перед ним в стене храма отворилась неприметная дверца, из-за которой резко пахнуло сыростью подземелья. Жрецы повлекли его вниз, по истертым ступеням каменной лестницы. Крутой спуск был слабо освещен гроздьями свечей, укрепленными в неровностях стены.
Снизу доносилась какофония жутковатых звуков: мычание, вой, повизгивание и неразборчивое бормотание, изредка перемежаемые звонкими ударами металла о металл. Куда они его тащат, в темницу для умалишенных?