— Чего-чего-чего? — ошарашенно переспросила Эванна. — Ты говорить по-человечески можешь? Лично я ничего не поняла.
— Ну, как бы тебе объяснить, дитя… — они пробирались между длинными столами, направляясь к ведущему на поверхность пандусу, — существуют дни, месяцы, годы — и циклы. Цикл может длиться очень долго, сотни и тысячи лет: наш, например, начался примерно две тысячи лет тому назад.
— У-у-у, как давно-то! — не без основания подметила Эванна. — И зачем они нужны, эти твои циклы? Мы, например, годами считаем: от зимы до зимы — год. Куда еще больше-то?
Советник слегка ухмыльнулся.
— Очень хороший пример, дитя мое. Если год — это время, проходящее от одной зимы до другой, то цикл — это время, которое проходит между созданием и разрушением Территорий.
— Как это так — разрушением? — недоверчиво прищурилась Эванна, останавливаясь около огромной колонны-сталагмита, нацеливающейся острием в нависающую над ней люстру из темной бронзы. Известковые наплывы были превращены умелой рукой каменотеса в застывшие морские волны, плавно стекающие вниз по массивному телу колонны.
— Именно разрушением, — подтвердил Лилиан. — В момент смены цикла каждая Территория во мгновение ока распадается и сразу же создается заново. — Он поежился, словно бы представив себе что-то очень неприятное. — Более того, вновь созданная Территория — она становится совершенно иной, понимаешь?
Эванна ничего не ответила: теперь и она ощутила неприятный холодок, пробежавший между лопатками. А вдруг они опоздали и цикл сменится уже завтра? Или сегодня? Вот прямо сейчас?
— Какой это, «иной»? — поинтересовалась она, стараясь сохранять присутствие духа. Ерунда все это, цикл не сменится просто потому, что они сейчас об этом разговаривают. Глупые, необоснованные страхи.
— Никто этого точно не знает, — посерьезнел Советник. — Шансы выжить во время смены цикла весьма невелики, поэтому письменных свидетельств даже последнего такого происшествия сохранилось очень мало — как на нашей, так и на соседних Территориях. Не говоря уже о более древних трансформациях. Достоверно известно только одно: со сменой цикла Территория меняет как цвет, так и саму свою сущность, потому что лишается старой, в то же время обретая новую Стихию. Последствия такой перемены могут быть воистину ужасающими — на месте густых лесов возникают огромные ледяные поля, горы превращаются в бездонные, пыщащие огнем впадины, а жаркие пустыни сменяются бескрайними морями. Ты же знаешь, что такое «море»?
«Лишается старой, в то же время обретая новую» — эти слова обожгли ее, словно раскаленное железо. Ох, если только бы у нее в запасе было еще немного времени!
— Неужели вы, Высокородные, верите в Стихии? — поинтересовалась она у Советника, стараясь поскорее отойти от жутковатой темы. — Нам вы рассказываете о том, что все это суеверия, а поклоняться нужно статуям герцога.
— Я вижу, ты девочка умная, — криво усмехнулся Лилиан, — многое понимаешь. Впрочем, его высочество не зря выделил тебя среди своих… гостей.
Девушка выжидательно смотрела на него, машинально поглаживая рукой скользкие изгибы колонны.
— Верить и поклоняться — суть разные вещи. Мы, Высокородные, не поклоняемся никому, в том числе и Стихиям. Но они безусловно существуют, пусть и не в том антропоморфном естестве, в каком их представляют себе примитивные… кгхм… малообразованные… э-э-э… подданные.
Советник замялся, очевидно опасаясь разозлить своенравную девушку, но Эванна пропустила унизительные слова мимо ушей.
— Возьмем, например, Дракона, — продолжил просвещать ее Лилиан, — Стихию Зеленой Территории. Никто из нас не сомневается в его существовании, пусть и не в образе гигантского змея, каким его представляют себе тамошние жители. Скорее, Дракона можно описать, как…
— Ты лучше расскажи мне, как можно описать нашу Стихию! — в очередной раз перебила Советника девушка. Не хватало еще, если он начнет перечислять всех остальных — а вот про Красную послушать было интересно.
Мимо них проскочил молоденький писарь, с головы до ног обвешанный чернильницами и связками перьев, запнулся за неровность пола и полетел животом на стол, сметая на пол аккуратно разложенные на нем карты. Сидящий за столом престарелый Советник вскочил, как ошпаренный и принялся яростно охаживать беднягу по спине своей палкой, ругаясь при этом, словно последний сапожник.
— Нашу? — переспросил Лилиан, отвлеченный возникшей вокруг них суматохой, — ну, твои родители, наверное, рассказывали тебе, что Алая Дева появляется ночью на каждое третье полнолуние и наводит морок на молодых мужчин и юношей? Которые потом покидают свои семьи и навсегда исчезают в чащобах, пытаясь ее отыскать? И, чтобы умилостивить ее и отвести от деревни напасть, нужно разложить по периметру частокола свежеотрубленные куриные головы, и окропить ворота кровью, что-то в этом роде?
Эванна кивнула — подобные суеверия были не редкостью среди жителей разбросанных по лесной глуши деревень. Интересно, впрочем, какой же видят Красную Стихию сами Советники?
— Так вот, дитя мое, такие представления не лишены, конечно же, определенного рационального зерна… но, в то же время, несомненно, являются плодом чересчур примитивного видения сил, действующих в нашем сложно устроенном мире. Проще говоря, они мало соответствуют действительности.
— Так расскажи мне, какая она в действительности-то, Алая Дева? — прищурилась Эванна.
— Как тебе объяснить… — возвел глаза к потолку Лилиан, — Красная Стихия как нельзя лучше олицетворяет собой сам дух Алого Леса: кровь и огонь, страсть и интригу, во всех своих проявлениях. Кроме того, Алая Дева — это квинтэссенция женского начала Высокого Рода: единственная, всеобщая и в то же время недоступная… если ты понимаешь, о чем я.
— Да понимаю я, чего уж там! — насмешливо бросила ему Эванна, — своих-то баб у вас нет, так вы Стихию присвоить решили? Чего ж она тогда наших мужиков уводит, вместо того, чтобы в замки да во дворцы наведываться? А вы, значит, вместо своей квинтэссенции девчонок деревенских пользуете? Чего-то нескладно у тебя выходит, Советник. Всеобщая или недоступная, ты уж определись давай.
— Это все надо понимать фигурально, — нудным голосом завел Лилиан, но девушка его уже не слушала. Оттолкнувшись от колонны, она быстро зашагала к пандусу, активно покачивая на ходу бедрами. Ишь, чего еще придумали — мало того, что никакого уважения к Стихии, так еще и считают ее своей, одной из них! Квинтэссенция, ну надо же. Олицетворение хреново.
Лилиан поспешил за ней, путаясь в полах длинного плаща — Эванна тут же прибавила шагу, быстро скрывшись от него за поворотом. Советник порядком ей надоел, тем более, что девушке не терпелось снова увидеть герцога — и, самое главное, его ритуальный меч. Ну, может быть, и кое-что еще… хотя меч, конечно же, важнее.
Она сладко потянулась на ходу, словно дикая кошка, и легко взбежала наверх, оставив запыхавшегося Лилиана далеко позади.
*************************
Удар о поверхность озера был таким сильным, что у него сразу же перехватило дыхание. Уйдя глубоко под воду, Бастиан на мгновение зацепил ногами дно, резко оттолкнулся от него и устремился наверх, широкими гребками рассекая обжигающе-холодную воду.
Промокшая насквозь меховая парка моментально отяжелела и потянула его назад. Усилием воли сопротивляясь мучительным позывам вдохнуть, герцог кое-как избавился от нее, а затем из последних сил рванулся к спасительной поверхности. Перед глазами у него заплясали огненные искры, остатков воздуха в легких уже не хватало — он потерял слишком много драгоценных секунд, пытаясь скинуть с себя одежду.
Внезапно Бастиан понял, что больше не ориентируется в пространстве: со всех сторон его окружала пронизанная алыми всполохами тьма, в которой уже не существовало ни верха, ни низа. Судорожно перевернувшись вокруг своей оси, он попытался сменить направление — с одной стороны мгла вроде бы казалась немного прозрачнее — но мгновенно усилившееся сопротивление воды сразу же дало понять, что теперь он плывет вниз, прямо ко дну.