***
Первое что почувствовал Ярослав, это холод бетонного пола. Затем головную боль. Он с трудом открыл глаза. В помещении было темно, лишь одна лампочка одиноко качалась на весу. Ярослав перевел взгляд в другую сторону и увидел перед собой черные кирзовые сапоги.
- Чт…? – Не успел спросить он, как кирзовый сапог пнул его в челюсть. От боли он скрутился и закричал.
- Добрый вечер, Ярослав Тарасович. – Мужской голос доносился откуда-то сверху, но ему было слишком страшно взглянуть на человека. Мужчина наклонился и схватил Ярослава за копну волос. Теперь он сумел разглядеть его лицо. Старое, покрытое морщинами и широкой улыбкой. – Мое имя Лисин Прохор Ильич. Хорошо запомнил? Это имя тебе будет сниться в кошмарах, сынок.
Ярослав молчал, Прохор Ильич поднял его с пола и посадил на стул. Затем он демонстративно вытащил дубинку и повертел ею в руках, улыбаясь Ярославу.
- Вас двое только было? Двое?
- Кого? – глухо отозвался Ярослав. Прохор сразу же одарил его ударом по коленям.
- Асотов Ярослав Тарасович, Вы обвиняетесь в умышленном укрывательстве и пособничестве особо опасной преступницы и незаконном хранении запрещенных предметов! Именем власти Тизарии, вы приговариваетесь к казни через расстрел!
- Какого черта?! Что вы несете?!
- Однако всегда есть альтернатива. – Улыбнулся Прохор.
Чтобы избежать скоропостижной смерти, Ярославу придется дать показания против Найры Браус. Ему приготовили речь и даже приукрасили ее десятки раз. Он перечитывал и перечитывал, словно молитву, лежа в углу своей одиночной камеры. Его прервал вхожий в камеру офицер. Фуражка прикрывала его лицо, но не улыбку. Она была ужасно знакомой.
- Доброго времени суток, Ярослав Тарасович. – Степан приподнял фуражка, чтобы мужчина смог его узнать. – Как поживаете?
Заключенный молчал. В его голове сложились теперь все кусочки пазла.
- Думаю, вам сейчас не очень хорошо. Думаю, в этом есть доля моей вины. Надеюсь, вы меня простите. Я следил за вами задолго до вашего знакомства с госпожой Браус. Все ждал и ждал, когда же вы оступитесь. Как и тогда шестнадцать лет назад.
- О чем ты, Степан? – Отстраненно спросил мужчина.
Он открыл папку, на которой было написано «совершенно секретно».
- Асотова Бронислава Андреевна **** - ого года рождения. Бывший следователь по особо важным делам в Генеральной прокуратуре Тизарии. Была удостоена многими званиями и орденами за отличную службу. Позже была уличена в соитии с Филатовым Тарасом Павловичем, разыскиваемым преступником, изменником Родины, «белым», а также обвинялась в его укрытии и пособничестве.
- Заткнись! – Ярослав закрыл уши, умоляя Степана замолчать. – Замолчи! Замолчи!
- Ты мать зачем убил? – Улыбался Степан. – Что мать совсем не любила? Обижала тебя? Маленького?
Ярослав накинулся на Степана, но тот с легкостью обезвредил нападавшего. В камеру вошли еще три офицера. Они жестоко избили лежащего молодого человека. Он чувствовал, как органы превращаются в кашу, дышать было больно и сознание постепенно угасало.
- Хватит! – Сказал Степан.
Прошло пять часов. Ярослав все также сидел в углу холодной комнаты, а Степан непрерывно наблюдал за ним.
- Она сама. – Неожиданно сказал Тарасович. – Она сама…
- Что сама?
- Просила меня. Убить.
***
Утром 21 декабря состоялся закрытый суд над обвиняемой Найрой Браус. Ее признали виновной в преступлениях против Родины. Степан проводил процесс смертной казни. Она смотрела на Ярослава издалека. В ее глазах не было ни капли сожаления. Она смотрела на него с любовью. Он шел прямо к ней, закованный в цепи и тоже смотрел на нее с любовью. Их поставили на огражденном поле спинной друг к другу.
- Я увидел счастье в тебе, Найра.
- А я разглядела красный цвет. – Он чувствовал, как она дрожит. Слышал, как Степан давал командование стрелять. Ярослав не выдержал и повернул к себе девушку и попытался обнять. Она уткнулась ему в грудь, шепча о том, что полюбила его. Когда Степан прокричал «стреляй!», Ярослав сказал ей:
«Я люблю тебя»
Когда казнь был завершена, Степан покачал головой и грустно улыбнулся. Он вернулся в свой кабинет и сел за стол. Через несколько минут к нему пришел Прохор.
- Странные они, - сказал Прохор Степану, - все время о «счастье» каком-то твердили.
- Действительно. Безумцы. – Улыбался Степан, пряча под столом деревянный пимак.
Конец