- Я скажу все, что хотите, - проблеял он.
- Кто стоит за беззаконием, творимым в нашей стране?
- Сэм Бисли.
- Он мертв.
- Я имел в виду корпорацию Сэма Бисли.
- Почему ты не совершил самоубийство, как другие? Ты - важная птица.
- Не такая уж важная.
- Врешь! Ты не съел отравленный леденец. Почему?
- Вы с ума сошли? Чего ради мне было накладывать на себя руки? Ради проклятого Бисли? Вы знаете, как его компания обращается со своими работниками?
- Но остальные...
- Остальные не попались на крючок компании.
- Чем же тебя зацепили? - спросил один из следователей.
- Этого я вам сказать не могу, - ответил инженер, подумав, что, если он разболтает секрет пультоискателя, французы тут же запатентуют прибор и заставят его. Рода Читвуда, создать для них гиперцветовой лазер. Коммерческая тайна, - добавил он.
К нему приблизился другой мучитель, держа в широко расставленных руках "крокодилы", словно угонщик, собравшийся завести мотор краденого автомобиля.
- Не прикасайтесь к моим половым органам... - забормотала жертва и, когда стальные зубцы зажимов впились в мочки его ушей, едва не рассмеялся от облегчения.
- Даем тебе последнюю возможность говорить добровольно, - произнес чей-то голос.
Боль оказалась такой ужасной, что перед плотно зажмуренными глазами Рода Читвуда заплясали искры. В этот миг ему хотелось одного - чтобы электричество потекло сквозь его тело по любому другому пути. Пусть даже через нежные гениталии.
* * *
Стенограмму допроса расшифровали, и уже через десять минут ее факсимильная копия лежала на столе министра культуры Франции Мориса Туре.
Взяв в руки синий карандаш, министр быстро просмотрел документ, помеченный грифом "совершенно секретно".
Натыкаясь на запрещенные выражения, он вычеркивал их карандашом и вставлял слова из списка замены.
Покончив с протоколом, Морис Туре позвонил Президенту Франции.
- Алло?
- Я только что ознакомился с протоколом допроса сотрудника Бисли.
- Не может быть! - вспылил глава государства. - Даже я еще не получил факса!
- Прошу вас, забудьте это гнусное слово.
- Я - Президент и говорю так, как мне заблагорассудится.
- А я - министр культуры. Не желаете ли провести полгодика за решеткой, месье Президент?
- Что вам удалось выяснить? - сдался тот.
- Американцы изобрели гипнотический источник индуцированного излучения, который помогает им подчинять людей своей воле.
- Источник индуцированного излучения... Что это такое?
- Это выражение, которым мы заменили слово лэ-а-зэ-е-эр, - ответил Морис Туре, произнося запрещенное слово по буквам, дабы избежать полугодового заключения по обвинению в употреблении франглицизмов.
- Я не понимаю, каким образом лазе... э-э-э... источники индуцированного излучения могут гипнотизировать людей. Мне казалось, их используют для резки предметов.
- Да, конечно, но прибор, о котором идет речь, испускает окрашенный свет. Розовый успокаивает, от красного вскипает кровь...
- Буквально?
- В переносном смысле. Желтый заставляет сердце трепетать от страха, а зеленый оказывает на мозг и желудок столь ужасное воздействие, что человека выворачивает наизнанку и он теряет сознание.
- А голубой?
- Что голубой?
- Это мой любимый цвет. Что делает с человеком голубой цвет?
- Голубой приводит в уныние, - сообщил министр культуры.
- В уныние? А я думал, голубой успокаивает. Небеса ведь голубые, так? И океаны тоже. Стоит лишь взглянуть на них, и ты успокаиваешься.
- Верно. Но нельзя забывать и о том, что голубой - цвет тоски и печали. Читая унылую, скучную книгу, мы так и говорим - "муть голубая". Грустная музыка называется блюз...
- Разве это слово не запрещено? - злорадным тоном осведомился Президент.
- Ну тогда les bleus, - поправился министр культуры, добавляя новое слово в черновик словаря официально признанных терминов.
- Продолжайте, - промурлыкал глава государства.
- Американцы установили розовые излучатели на всей территории Кляксы. Они повышают восприимчивость людей и создают приподнятое настроение, как, например, взгляд на комок сладкой ваты.
- Теперь понятно, почему наши обманутые граждане хлынули в "Евро-Бисли".
- Это провокация, против которой нет защиты, злодейский акт культурного империализма. Как вы намерены поступить?
- Хорошенько все обдумать.
- Народ Франции взывает к вам об отмщении. Мы требуем самых жестких ответных мер.
- Может быть, прикажете выстроить на американской земле парк Звездочки и увешать его розовыми фонарями?
- Я имел в виду военные меры.
- По-моему, Вашингтон здесь ни при чем. Мы столкнулись с беспардонной алчностью частной компании, и я не хотел бы из-за цветных лазеров втягивать в конфликт всю страну.
- "Лазер" - это грязное иностранное слово, месье Президент, - напомнил министр культуры. - Я бы не хотел передавать содержание нашего разговора на рассмотрение Комитета по защите родной речи, но...
Президент бессильно закатил глаза.
- Что вы предлагаете? - преувеличенно вежливо осведомился он, стиснув зубы.
- Мы подарили американцам статую Свободы. Давайте потребуем ее назад.
- Что за чепуха!
- Тогда уничтожим.
- Насколько я знаю, в Америке и без того хватает смутьянов, призывающих разрушить статую и продать ее на металлолом.
- Это военная провокация! - вскричал Морис Туре. - Если они хоть пальцем тронут Свободу, мы сотрем их с лица земли атомным взрывом! Уничтожим их псевдокультуру и грязный язык одним мощным ударом!
- Видимо, мне придется переговорить с министром обороны.
- Он на моей стороне, - торопливо произнес Морис Туре.
- Вы с ним уже обсудили возникшую ситуацию?
- Нет, но я уверен - он меня поддержит. И если вам небезразлично ваше политическое будущее, вы тоже станете под мои знамена.
- Я подумаю, - пообещал Президент и повесил трубку.
В кабинет вошел секретарь с долгожданным факсом в руках. Президент Франции откинулся на спинку кресла и принялся изучать протокол.
Как хорошо, подумал он, что Америкой управляет такой нерешительный человек. Может быть, робость Штатов и неторопливость Франции позволят отыскать нужное решение, прежде чем министр культуры втянет две страны в конфликт, куда более опасный, нежели столкновение слов и языков.
Глава 26
Компьютер сообщил о небывалом всплеске количества авиабилетов, приобретенных по карточкам Бисли во Флориде, Калифорнии и Луизиане, и Харолд В. Смит тут же сообразил, что за этим фактом кроется что-то серьезное.
Флорида и Калифорния - традиционные вотчины Сэма. Но Луизиана ни малейшего отношения к корпорации не имела. Ни парков, ни контор.
Служащие Бисли направлялись в Лондон. Зачем? Что им делать в столице Британии? Может быть, они намерены добраться до "Евро-Бисли" на самолете, следующем рейсом "Лондона - Париж"?
По зрелом размышлении Смит отверг этот вариант. Во-первых, в компьютерах системы бронирования мест не было сведений о массированных закупках транзитных билетов во Францию. Во-вторых, Франция продолжала депортацию граждан США, считая их "нежелательными лицами". Пока глава КЮРЕ щелкал клавишами, электронная почта принесла официальное известие о том, что американский посол во Франции объявлен "персоной нон грата" и выдворен за пределы страны "за деяния, несовместимые с его положением".
Как правило, эта дипломатическая формула обозначала обвинение в шпионаже, но применять ее в данном случае было бы полной нелепостью. Американский посол не имел к разведке ни малейшего отношения.
Смит вернулся к своей задаче.
Итак, работники корпорации Бисли хлынули во Францию с безумным упорством спятивших леммингов, рвущихся к воде.
Зачем?
- Вряд ли они едут в Лондон, - пробормотал Смит. - В Англии им нечего делать.