На затихшее село спускались сумерки. За рекой низко стелился белый дым завода, а над этой дымовой завесой гордо высились вершины гор.
— Странная ты девушка, Яничка. Разве все нынешние девушки такие? Нет, ты единственная! Мы вот любим друг друга, а ты даже не знаешь, как меня зовут! Я — Ицко! Все зовут меня Ицкой. И бай Сыботин тоже. Зови и ты меня так! Ну, скажи мне «Ицко»!
— Ицко, — сказала Яничка и засмеялась, и вытерла слезы, отчего-то вдруг набежавшие на глаза. А может, первая любовь всегда приносит слезы?
— Я опять приду! И ты приходи, Яничка! Не плачь! Ну, что же ты?
Она закрыла ладонями глаза, повернулась и убежала в дом. Ей стало нестерпимо грустно, что он ушел. Вот оно — первое горе первой разлуки!
И завод стал для Янички надеждой и смыслом жизни, радостью и бедой!
25
С Игны было довольно того, что чужую женщину застали в комнате ее мужа лежащей на его койке. Затаив обиду, она старательно обо всем разведала. Муж и впрямь получил премию и повышение, и товарищи приходили обмывать. Но почему эта красотка явилась первой и растянулась на его койке? Никто не в силах был разубедить ее, что ничего зазорного в этом нет. А если бы Янички в тот вечер не было, и Сыботин застал Лидию, разлегшуюся на его постели, одну!.. Надо быть полным идиотом, чтобы пройти мимо такой женщины, добровольно предлагающей себя. И поскольку Игна была женщина нрава строгого, чистого, умела сильно любить и яростно ненавидеть, она решилась на то, о чем другая и подумать бы не посмела. Любая другая женщина дождалась бы прихода мужа и дома, в четырех стенах, все бы у него выпытала, чтобы никто ничего и не знал. И даже если и был какой грех, то все осталось бы между ними. Но Игна была не из таких. Ни с кем не советуясь, тайком от Янички, она отправилась на завод, сказав, что идет на работу в кооператив. Игна не пошла к мужу, наоборот, сделала все, чтобы он ничего не знал о ее приходе и, чего доброго, не помешал ей исполнить задуманное. Дождавшись конца работы, она подстерегла Лидию.
Как и раньше, Лидия встретила ее с улыбкой и первая начала разговор.
— Как Яничка? Такая милая девочка!
— Это милое дитя получило двойку.
Лидия заметила, что Игна расстроена, и сочувственно сказала:
— Как же так? Такая исключительно умная девочка, такая развитая, не по возрасту.
— Да вот с таких ранних пор начала беситься, так и не знаю, что будет дальше!.. — грубо отрезала Игна.
— Она же еще ребенок! Только начала пробуждаться! — вздохнув, промолвила Лидия.
Игна не могла спокойно смотреть на молодое, свежее лицо Лидии. Оно ее раздражало.
— Что это она так вдруг стала тебе мила? Уж не слишком ли скоро ты успела полюбить ее?..
Лидия уловила в ее словах язвительные нотки.
— А почему бы и нет? Мы, рабочие, быстро привязываемся к людям, любим людей.
— Ну-ка, подожди! Стой! — Игна, оглянувшись по сторонам, дернула Лидию за рукав.
Завод словно вымер. Вокруг не было ни души. Только солнце с неба обсыпало женщин своими жаркими лучами. Лидия выдернула руку, и у Игны в руке осталась ее перчатка. Игна вспомнила, как она в этих перчатках хлопала инженеру, как полюбила эту женщину будто самую близкую подругу, и вдруг почувствовала, что перчатка стала тяжелой, словно налилась свинцом.
Лидия не могла понять, отчего эта женщина вдруг так разлютовалась. Подумала, что все это из-за двойки дочери. Она чутьем угадала, что двойка Янички имеет какое-то отношение к той вечеринке у Сыботина.
— Ты не волнуйся! Больше этого не будет! Отец на радостях дал ей немного пива.
— Что-о-о? — не своим голосом взревела Игна. — Так вы еще ее и напоили?..
— Она ведь не такая уж маленькая. Почему бы ей не попробовать пива? Выпила один-единственный стакан и немного потанцевала — что в этом такого?
— Значит, вы заставляли ее танцевать?
— Они и в школе танцуют.
— Вот когда сама родишь, тогда и будешь заставлять и петь, и танцевать, и блудничать!.. Поняла? — набросилась на нее Игна.
— Но я-то здесь причем? — смутилась Лидия.
— Знаю я, что тебе нужно, потаскуха!
Игна закусила удила, остановить ее было невозможно.
— Была бы хорошей, жила бы с мужем, а не шлялась по стройкам!..
Лидия все еще старалась не принимать к сердцу ее слов. Они, точно пропитанные ядом стрелы, жалили ее грудь, отскакивая от нее, будто она была закована в броню.
— Нужен тебе мужик — найди себе такого, как ты. В этом вашем вертепе такого добра хоть пруд пруди.
— Здесь какое-то недоразумение!..
— «Недоразумение!» Ишь ты! Ты меня дурочкой не выставляй! Деревенская баба, мол, где ей понять, какие мы тут с ее мужем дела оттяпываем…