— Тяжелая участь. Только… считается, что это мировая война, не так ли?
— Да.
— Помогите поймать Квестинга. Вот работа для вас.
— Ты прав, — сказал Дикон, который уже пожалел о своей минутной слабости. — Так что мы решили? Обутый в подбитые гвоздями ботинки Квестинг взобрался сюда в четверг вечером и условными сигналами передал на подводную лодку информацию о загружавшемся в Хэрпуне корабле, который должен был в следующую ночь выйти в море. Кстати, ты можешь представить себе бизнесмена в такой обуви?
— Он шляется вокруг Пика последние три недели. И, видимо, кое-чему научился.
— Допустим, это подбитые гвоздями ботинки. В четверг вечером светила луна?
— После того как пошел дождь, нет. Но Квестинг точно находился здесь. До наплыва туч был сильный лунный свет.
— Полиция должна осмотреть всю обувь бизнесмена. Может, мы попытаемся как-то скопировать эти следы? Давай хорошенько запомним их, чтобы потом опознать хоть под присягой. Или все-таки попытаться сделать эскиз?
— Неплохая мысль. Если они хоть немного разбираются в своем деле, то все рассчитают. Я читал про это.
— Кого ты имеешь в виду под «ними»? — спросил Дикон, достав блокнот и начав делать набросок следов. — Полицию? Армию? Есть у нас какие-нибудь факты, чтобы беспокоить контрразведку Новой Зеландии?
Саймон неожиданно издал громкое нечленораздельное восклицание, и карандаш его собеседника скользнул по рисунку.
— В чем дело? — сердито поинтересовался Дикон.
— Здесь есть парень из Скотленд-Ярда. Большая шишка. Недели две назад о нем писали в газетах. Как считают, он приехал сюда для борьбы с «пятой колонной», а дядя Джеймс сказал, что всех журналистов надо пересажать в тюрьму за разглашение государственной тайны. Кстати, это фигура, к которой мы должны обратиться. Нужно выйти на сыщика, если хотите добиться реальных результатов.
— Как его имя?
— Вот черт! — ответил Саймон. — Забыл.
3
Барбара с Гонтом вообще не стали подниматься на гору. Они увидели, как Саймон и Дикон цепляются за изгородь, скользят на короткой траве и вязкой почве.
— Я считаю, что моя нога противится подобной перспективе, — произнес актер. — Не находите ли вы более приятным немного пройтись к морю и выкурить сигарету? Нелепая мысль — любоваться тонущими кораблями! Не тактичнее ли будет позволить судну опуститься на дно в одиночестве? По моему мнению, это все равно что наблюдать за казнью лучшего друга. К тому же мы знаем — экипаж спасен. Вы не согласны?
Барбара быстро согласилась, отметив про себя, что Гонт говорил с ней, словно она и есть его лучший друг. Впервые они оказались наедине.
Актер обнаружил на берегу моря уютное местечко и сбежал туда с мальчишеской резвостью, которая явно обеспокоила бы его секретаря. Барбара присела на корточки. Легкий ветерок дул ей в лицо.
— Как вы отнесетесь к тому, если я скажу, чтобы вы всегда причесывали волосы как сейчас? — спросил Гонт.
— Как сейчас? — Девушка дотронулась рукой до своих развевающихся локонов. Под порывами ветра платье облепило ее фигуру. Должно быть, оно сильно намокло от дождя и соленых брызг — так близко ткань прильнула к телу Барбары. Девушка быстро повернула голову, и Гонт так же быстро снова перевел взгляд на ее волосы.
— Да. Прямая челка зачесывается со лба назад. Никаких кудрей и прочих глупостей. Предельно просто.
— Это приказ? — спросила Барбара. Сейчас было так восхитительно легко разговаривать с великим актером.
— Пожелание.
— Боюсь, я буду выглядеть очень костлявой.
— Но именно так вы и должны выглядеть, поскольку у вас чудесные косточки. Знаете, вскоре после нашей с вами встречи я сказал Дикону, что у вас есть… Но я ставлю вас в неловкое положение, и вообще это дурные манеры, да? Боюсь, — последнюю фразу Гонт произнес с интонациями мистера Рочестера, — я высказываю слишком много своих сокровенных мыслей. Вы чувствуете?
— Совсем нет, — ответила Барбара и вдруг смутилась.
«Прошли уже годы, — подумал актер, — с тех пор, как я последний раз встречал обыкновенную застенчивую девушку. Нервных или нарочито скромных молодых дам — да; но не девушку, которая вспыхивала бы от удовольствия и была бы слишком хорошо воспитана, чтобы при этом отвернуться. Если бы только Барбара всегда вела себя так, она оказалась бы просто прелестной».
Гонт решил, что выбрал правильную линию поведения с собеседницей, и начал рассказывать о себе.