— А что же ты делаешь?
— Ну, когда президент приезжает, после обеда ему часто хочется, чтобы его покатали. Или же ночью, когда ему не спится. Я часто катаю его в кресле. Так мы и ездим по саду от бассейна до шоссе.
— Одни?
— О нет! Поблизости всегда есть охрана!
— А потом ты везешь его обратно и укладываешь спать?
— О нет. Мое дело — привезти обратно. А помогает ему ложиться только камердинер. Никого другого ему не нужно. Должен вам сказать, этот человек носит на себе огромный груз — фунты железа и стали! Не понимаю, как он терпит. Но он никогда не жалуется, хотя иногда выглядит очень неважно.
— А цветных лечат тут, в этих источниках?
— О нет, сэр! Только белых.
— Я думал, что президент — большой друг вашего народа.
— Так оно и есть. Но здесь Юг, и он не может вмешиваться…
— Не может или не хочет?
— Не может. По крайней мере не может все сразу. У него столько дел помимо нас. Ну, мне надо идти.
— Тебе хорошо платят?
— Очень даже хорошо. Во всяком случае, гораздо больше, чем я получал раньше.
— А ты мог бы истратить еще и больше, ведь верно?
— О да, конечно, конечно… Спокойной ночи, сэр!
Белый медленно отошел к своей машине. Вернувшись в отель, он сказал своим приятелям:
— Я знаю одного черномазого, который помогает обслуживать Рузвельта.
— Ну и что же? Разве он скажет нам что-нибудь такое, чего мы не знаем?
— Нет, не скажет, конечно… — Человек помолчал и пристально взглянул на своих двух приятелей. — Иногда по ночам он бывает с ним один на один.
— Но на виду у тайных агентов!
— Само собой разумеется, они сидят в засаде. А в парке…
Собеседник его вздрогнул.
— Так… уж не думаешь ли ты… Да у тебя не хватит духу!
Сердито нахмурясь, человек молчал. Наконец он проворчал:
— Чтобы разделаться с этим выродком, я готов на все!
Американские финансовые монополии, представленные непрерывно растущей сетью могущественных банков, расширяли свой контроль над промышленностью и торговлей. Их власть распространялась на владельцев недвижимого имущества и технических специалистов, на редакторов и издателей, на работников радио и театра, на мастеров и рабочих. Гигантские, все более и более крепнущие финансовые монополии стремились к установлению абсолютного господства над страной и над всем миром. Денежные тузы люто ненавидели Франклина Рузвельта. Они проклинали этого искалеченного болезнью «изменника» своего класса, который, игнорируя гитлеровский шантаж, объединился с коммунистами, чтобы помещать американскому бизнесу загнать весь мир в свою сеть. Обезумевшие претенденты на мировое господство клялись землей, небом и адом убить проклятого смутьяна и стереть память о нем со страниц истории.
Таков был вывод, к которому постепенно пришла Джин Дю Биньон. Ректор Мансарт не мог целиком поверить словам Джин, но внимательно слушал ее; ему стала известна также и странная история, о которой тайком шептались в колледже.
Произошла она ночью вблизи купального бассейна в Уорм-Спрингсе неделю спустя после описанного выше разговора белого с погром. Что именно произошло — знали немногие, но и они держали язык за зубами. Утром негр по имени Джим был найден убитым возле бассейна — его застрелили. Он бешено сопротивлялся и истошно кричал. Президент остался цел и невредим; о происшествии он никогда не упоминал. Говорили, что в парке был найден и труп белого.
Несколько дней президент был нездоров и после наступления темноты из дома больше не выезжал. Но кое-кто ворчал: «Все равно в Уорм-Спрингсе он найдет свой конец».
Передавали рассказ одного негра, которому, однако, никто не верил. Он говорил: «Какие-то люди встретились в полной темноте, так что никто не мог разглядеть их лиц. Один из них шептал: «Он болен. Надо, чтобы ему стало еще хуже. Он должен умереть. Его надо похоронить до того, как появится на свет Организация Объединенных Наций. У него есть пять близких людей, которые его постоянно сопровождают, — их надо обработать. Каждый из нас должен познакомиться с одним из них и взять его в оборот. Пустим в ход все — влияние, нажим, угрозы. А главное — деньги без всякого счета. Правдами или неправдами, с помощью ножа или пистолета, яда или наркотика, а Франклин Рузвельт, клянусь богом, должен умереть до 25 апреля 1945 года!»
Одни говорили, что это просто выдумка. Другие возражали: «Может быть, детали и неточны, но в целом это похоже на правду». Ведь Рузвельт умер 12 апреля 1945 года — на шестьдесят четвертом году жизни и на тринадцатом году своего пребывания на посту президента Соединенных Штатов. Джин Дю Биньон заперлась у себя и задумалась. Ей казалось, что наступил конец мира; она была в глубоком унынии. Джин никогда не встречалась с Франклином Рузвельтом, даже не видела его. Но она слышала его — весь мир его слышал. Она быстро писала в своем дневнике: