Сидя в новом доме епископа в Далласе, Мансарт беседовал с ним об Африке.
— Во второй половине нашего вена, — говорил епископ, — в Африке наверняка произойдут коренные изменения. В Западной Африке совершится революция, в Восточной начнется кровопролитная борьба. Эфиопия вернет себе морское побережье и обуздает белых колонизаторов. Древний Судан станет независимым государством, а обновленный Египет освободится от Англии. В Южной Африке, где белые, насчитывающие менее трех миллионов, пытаются заковать в цепи десять миллионов африканцев, начнется межрасовая война. Соединенные Штаты окажут колонизаторам помощь своими капиталами. Если какая-нибудь страна предоставит неграм оружие, то война долго не продлится.
— Но какая же страна пойдет на это?
— Индия или Советский Союз… Или Западная Африка.
— Неужели?.. Мне трудно в это поверить…
— Да не все ли равно будет неграм, идущим на смерть, откуда поступит к ним оружие? Уверяю вас, в Африке надо ждать больших перемен.
— Ну а как Центральная Африка?
— Если расисты в Южной Африке потерпят поражение, то Центральная Африка — обе Родезии и Конго — пойдет по пути Западной Африки.
— А Французская Африка?
— Пойдет по пути Индокитая.
— Неужели Франция когда-нибудь откажется от Индокитая?
— Откажется. Конечно, все это выглядит сейчас фантастичным, но поверьте мне, ректор Мансарт, мой прогноз близок к истине. Тут вопрос времени. Беспокоит меня лишь одно: что предпримут черные лидеры в интересах своих народов? Мне, например, кажется, что они хотят просто заменить собой белых эксплуататоров, тех, кто грабил Африку, обеспечивая европейцам и американцам роскошь и комфорт.
Приход к власти негров, обучавшихся в Англии и отчасти во Франции, а также пока в небольшом, но постепенно возрастающем числе в Соединенных Штатах, поведет к распространению культа жизненных удобств и роскоши в самой Африке. Однако я задаю себе такой вопрос: повысится ли при этом благосостояние африканцев? Вероятно, повысится, но вряд ли существенно. Лидеры Западной Африки, например, не прочь стать черными повелителями африканского мира и вести себя так же, как в течение трех столетий вели себя белые колонизаторы. Мне это не нравится, ректор Мансарт, очень не нравится.
Помолчав немного, епископ добавил:
— Я получил просьбу из Африки привлечь внимание американских негров к африканским делам. Осенью предполагается созвать в Париже или Лондоне Пятый панафриканский конгресс. Как вы помните, начало таким конгрессам положила Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения в 1919 году. Интересно, поможет ли она сейчас их возродить?
— Сомневаюсь, — ответил Мансарт. — У Ассоциации сейчас свои трудности. Она старается проводить в жизнь прогрессивную программу и вместе с тем избежать обвинения в том, что она является якобы коммунистической организацией.
— Я не представляю себе, как это сделать, — сказал епископ.
— Вообще вряд ли кто-нибудь представляет. Но когда мы приедем в Сан-Франциско, можно будет навести кое-какие справки.
Мануэл Мансарт и епископ Уилсон, сидя в оперном театре в Сан-Франциско, были свидетелями появления на свет Организации Объединенных Наций. Мансарт ощущал душевный подъем. Ему казалось, что на его глазах творится история. Позади ректора и епископа сидели трое — молодой цветной, белый мужчина средних лет и белая женщина. Цветной, бывший питомец колледжа Мансарта, познакомил их друг с другом. Он объяснил, что временно представляет Городскую лигу, секретарь которой приедет только завтра. Белый, но фамилии Грей, оказался одним из директоров Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения, а молодая женщина была Салли Хейнс, друг Гарри Гопкинса; с нею Мансарт уже встречался раньше.
Когда они покидали зал, Мансарт заговорил об Алджере Хиссе, председательствовавшем на заседании.
— Я много слышал о нем от сына, и он мне нравится. Это хороший американец, без всякого чванства; к тому же честный человек, если только я способен распознать честного человека, Стеттиннуса я всегда недолюбливал. Он мне кажется этаким баловнем богатой семьи; нет у него ни глубины, ни кругозора.
— А заметили ли вы, — спросил Грей, — насколько популярен здесь руководитель советской делегации? Он производит впечатление человека знающего и уверенного в себе.