Блюменшвейг рассказывал Мансарту, что представляют собой некоторые из гостей. Тут были два премьер-министра африканских стран — из Египетского Судана и Западной Африки, — два туземных африканских правителя, один из них, кабака Уганды, в красной феске и праздничной национальной одежде, возвращался на родину после вынужденного пребывания в Англии. В числе присутствующих были также молодой вождь племени бамангвато и его жена, англичанка, которым все еще был запрещен въезд в Южно-Африканский Союз. Кваме Нкрума с Золотого Берега отсутствовал. Среди делегатов Западной Африки был Азикиве из Нигерии, вероятный кандидат в премьер-министры. Из Южной Африки приехал только один студент-зулус, представитель Южно-Африканского негритянского конгресса. Из Вест-Индии прибыли седовласый Бустаменте, лидер Ямайки, реакционный премьер-министр Барбадоса Адамс, несколько профсоюзных лидеров и членов колониальных парламентов. От Соединенных Штатов присутствовало два цветных конгрессмена, федеральный судья, три руководителя страховых компаний, два епископа, четыре ректора колледжей, шесть членов законодательных собраний штатов, пять муниципальных судей и пять членов городских муниципалитетов. Они составляли внушительную группу, придававшую особый колорит и значение всему сборищу.
Раздался громкий, торжественный звук серебряной трубы; в зал вошли и выстроились по обе стороны возвышения камердинеры в богато расшитых ливреях и несколько изысканно разодетых светских дам. Затем, без сопровождения свиты, вошла сама княгиня. Это была высокая, представительная дама. У нее было округлое лицо, белое и гладкое, которому искусные мастера косметики придали почти сказочную красоту, добавив, где надо, румян, белил и синевы, изогнули дугой брови, подкрасили и удлинили ресницы. Пока лицо княгини оставалось неподвижным, оно было изумительно красиво, но при малейшем напряжении оно становилось порочным и старым. На голове у нее возвышалась вычурная прическа из окрашенных в темно-каштановый цвет, крепко закрученных и покрытых лаком завитков и локонов, которые не смогли бы растрепать ни ветер, ни душевное волнение.
Кожа на длинной стройной шее, сильно декольтированной груди и обнаженных руках княгини была безупречно гладкой, как мрамор. Ее длинные руки были перехвачены дорогими браслетами, а на тонких пальцах с малиновыми ногтями красовались бесчисленные перстни — целая сокровищница благородных металлов и сверкающих драгоценных камней. Грудь княгини, сооруженная с помощью проволоки и резины, была, пожалуй, слишком полна в сравнении с ее длинными тонкими ногами. Должно быть, над фасоном ее туалета трудились в течение доброй сотни дней несколько десятков умелых портных, пока тонкие складки не скрыли и в то же время не подчеркнули кажущееся совершенство ее форм. На ногах у княгини были золотые туфли с отделкой из чеканного серебра.
При всем этом великолепии была в движениях княгини какая-то заученная плавность и нарочитая простота. Она с деланной томностью подняла увешанную драгоценностями руку, приветствуя гостей.
При появлении княгини по залу пронесся шепот сдержанного восхищения. Некоторые африканцы воздели руки и низко поклонились; вестиндцы учтиво опустили головы; многие женщины сделали реверанс. Иностранцы вполголоса обменивались замечаниями. Группа американских негров шепталась, но так, что Мансарту почти все было слышно:
— Послушайте-ка, что это за бэби?
— Понятия не имею! Наверно, какая-нибудь аферистка!
— Аферистки не снимают такие хоромы и не напускают на себя столько важности.
— Они все могут, был бы только подходящий старикан-покровитель!
— Поверьте мне, за этой красоткой стоят большие деньга, и вы не прогадаете, если станете подыгрывать. Кажется, я знаю, кто заправляет всем этим в Вашингтоне и Нью-Йорке. Смотрите-ка, она подходит… Дружище, право, девочка что надо!
Легкой походкой скользя к своему трону, княгиня влекла за собой пышный бархатный шлейф, затем одним плавным движением откинула его в сторону и, слегка поклонившись гостям с поистине царственным снисхождением, грациозно опустилась в кресло. Говорила она медленно и отчетливо, низким, звучным контральто, помахивая горящей сигаретой, вставленной в мундштук из слоновой кости. Она приветствовала отдельно всех высокопоставленных особ и наиболее видных людей Африки, называя их имена и титулы, а те в свою очередь с серьезным видом отвечали ей поклоном. Затем, указав на внушительное зеркало позади себя, княгиня сказала: