Мансарт мало знал и о том, как западные державы обращались с Китаем после 1839 года; вскользь слышал он об «опиумных» войнах ради обогащения Англии и превращения Китая в колонию; о восстании китайцев, названном захватчиками «бунтом тайпинов», во время которого торговец «живым товаром» и убийца Гордон начал свою грязную карьеру, завершившуюся в Судане, где негры отрубили ему голову; о торговле китайскими кули, которые поставлялись в Америку как дешевая рабочая сила; и о втором бурном восстании китайцев в 1899 году во главе с «большими кулаками» и «ихэтуанями», когда великие державы объединились, чтобы разграбить богатства Китая и разделить страну на сферы влияния.
Все эти события доходили до Мансарта в искаженном виде либо были вовсе неизвестны. Во время обеда, когда он спросил, что заставило Китай подчиниться Западу, за столом воцарилось молчание, тягостное как для Мансарта, так и для присутствовавших на обеде пяти китайцев. Мансарт припомнил, как часто и ему самому приходилось попадать в столь же неловкое положение, когда доброжелательные иностранцы заставляли его обнажать свою душу, вежливо задавая вопросы: как, зачем и почему. Сегодня вместе с ним обедали инспектор китайских школ, ректор колледжа, существующего в значительной мере на средства американских миссионеров, молодой банкир, преуспевающий бизнесмен и государственный чиновник.
Первым заговорил школьный инспектор:
— Да, сэр, как вы правильно заметили, мы в известном смысле чужаки и парии в своей собственной стране. Мы ощущаем это повседневно. Но мы не сидим сложа руки. О нет! Европа не всегда будет владеть и править Китаем. Мы создаем школьную сеть, привлекаем к работе китайских педагогов. Школ, конечно, не хватает, но число их растет. Сейчас мы участвуем в муниципальных делах, чего не было еще десять лет назад, и китайцам уже не возбраняется посещать общественные места.
— Но, как вы сами можете убедиться, — подхватил бизнесмен, — главные наши трудности — в промышленности. Китайцы бедны, отчаянно бедны; наш город наводнен голодными толпами. Иностранный капитал легко может вербовать для себя рабочую силу с самой низкой оплатой, и до сих пор не принимается никаких мер к тому, чтобы поднять жизненный уровень бедняков выше уровня полуголодного существования. Имеющиеся у нас профсоюзы бездеятельны, а китайские предприниматели, сталкиваясь с иностранной конкуренцией, не в состоянии повысить заработную плату. Но мы все же движемся вперед, об этом расскажет вам наш банкир.
— Наконец-то мы пустили в обращение свои деньги и не связаны больше английской валютой, — заговорил банкир. — Это кое-что значит. Но, разумеется, это только начало. Ведь промышленность в основном монополизирована иностранцами. Заводы и судоходство в их руках. Но у нас есть свои планы. На берегу реки, пониже Шанхая, вблизи моря, мы строим новый промышленный центр, который в один прекрасный день перехватит всю внешнюю торговлю, сосредоточенную сейчас в управляемом иностранцами Шанхае. Во второй половине дня вы осмотрите это строительство.
— Ну а теперь, — сказал ректор китайского колледжа, — поговорим о Японии.
Он, вероятно, почувствовал, что Мансарт разделяет свойственное Западу пристрастие к японцам и не в курсе недавних событий. Еще не далее как утром этого дня Мансарт видел памятник, воздвигнутый в 1932 году китайцам, убитым японцами в Чапее, но он не имел ни малейшего представления о происках Японии, о ее попытках покорить Китай, о борьбе патриотов за освобождение страны. Еще до отъезда Мансарта из Китая Чан Кайши был захвачен патриотами в плен в ночной рубашке и вынужден был дать обещание бороться против Японии. Мансарт почти ничего не знал об этом человеке, которого американский генерал Стилуэлл назвал впоследствии «фанатичной, жадной и неблагодарной гремучей змеей» и которому за счет американских налогоплательщиков было предоставлено шесть миллиардов долларов только затем, чтобы сделать его «союзником» США на Тайване.