Впрочем, уставшим с дороги и проглодавшимся молодым мастерам не пришлось томиться долгим ожиданием: из-за вышеупомянутой двери вынырнула хозяйка (она же повариха), – невысокая полная опрятно одетая женщина с добрым румяным лицом, – держащая в руках большой поднос, на котором возвышалась весьма внушительных размеров пирамида горячих румяных скоунс. Поприветствовав гостей, она водрузила поднос в центре стола. Две юные миловидные помощницы её, появившиеся из кухни следом, принялись бойко сервировать стол и вскоре рядом со скоунс заняли не менее почётные места блюда с сырными нарезками, жареными сосисками, хэггис, супница с бэйкид бинс, пастуший пирог, овощи, салат, яичница с бэконом, кувшины с апельсиновым соком…
Этот выход походил на театральное действо, в конце которого хозяйка и её дочери пожелали реставраторам приятного аппетита и, сорвав аплодисменты, удалились.
Двое мужчин вошли в обеденный зал, когда пиршество было в самом разгаре — так тихо, что увлечённые едой и разговорами молодые люди не сразу обратили внимание на появление в обеденном зале новых лиц.
– Саймон Смолвуд, – представился высокий, довольно корпулентный мужчина в скромном чёрном костюме, привлеча всеобщее внимание прокашливанием. – Я служу пастором в этом приходе. Искренне рад приветствовать вас, – промолвил он, поклонившись; его низкий голос звучал мягко, он словно обволакивал. – Для нас честь принимать у себя людей, чтящих традиции и относящихся с почтением к памятникам древности. Надеюсь, вы неплохо устроились? Если у вас возникнут какие-либо трудности касательно бытовой части, можете без стеснения обращаться или к моему секретарю, мистеру Гудроу, – пастор немного посторонился, представляя своего помощника, являвшего во внешности полную ему противоположность, – или к миссис Шейкелфорд, хозяйку этого дома.
«Шейкелфорд… – мысленно повторил Энтони, – её фамилия мне ничего не говорит, но… она с первого взгляда показалась мне знакомой.»
– Желаете ли вы посетить церковь сегодня? – осведомился мистер Гудроу. – Или отложите на завтра?
– Нет, – ответил Брайан Роули, староста группы, прозванный коллегами «Гласом Искусства», предварительно обменявшись взглядами с коллегами, – мы отправимся туда после обеда.
– Полагаю, экскурсия обещает быть интересной! – подал реплику Джеймс Гери.
***
… Церковь была высокая, красныe кирпичные стены её обветрились и потемнели от времени; рядом с аккуратными домиками и коттеджами деревенских фермеров она выглядела величественно, словно владыка в окружении подданных. Когда-то давно восьмилетнему мальчишке церковь казалась грозной и неприступной крепостью, но теперь она вызвала у него невольные ассоциации с одинокой чужестранкой, по воле судьбы или Провидения очутившейся в дальних землях. Или в другом измерении?..
Внутри было прохладно и сумеречно. Словно само Время, остановившись здесь когда-то много веков назад, чтобы передохнуть, забыло крохотные частички себя в самых укромных и тёмных уголках.
– Как гнетуще! Кажется, в этих стенах нашёл прибежище и покой призрак отца Гамлета.
– Ага! И призрак Офелии вместе с ним. Бедняжка всегда считала себя его невесткой…
Голоса молодых мастеров разносились по церкви, отражаясь многократным эхом. Они обменивались вполголоса лишь короткими фразами, внимательно разглядывая облупившиеся старинные фрески и портреты святых, написанные великими мастерами прошлых эпох — словно опасаясь пробудить духи умерших, бережно проводили пальцами по филигранной кружевной резьбе, украшающей спинки деревянных скамей… Они прикасались к древности…
– Любопытно, с какой это радости правительству понадобилось финансировать этот проект? – вполголоса проговорил Уильям Корвин, ни к кому конкретно не адресуясь к одному из гриффонов, украшавших потемневший алтарь. – Средства-то немалые требуются…
– Эта церковь имеет большую историческую ценность, Билл, – откликнулся Алекс Вудфорд, проходивший мимо и оказавшийся случайным свидетелем монолога. – Фрески и витражи в ней работы известных мастеров. По официальным данным.
– А что говорят секретные источники?
– Они молчат. Как мумии фараонов.
Сквозь большое витражное окно проникли золотисто-оранжевые лучи вечернего солнца, отразились яркими сполохами на трубах органа, уходящих к высокому сводчатому потолку.
– Пока всё на сегодня! – объявил Роули, обращаясь к коллегам, собравшимся под хорами. – Завтра утром распакуем оборудование, сделаем фотографии, замеры, соскобы… Возражения есть?
Нет, возражений не было. Реставраторы двинулись к выходу. И в этот момент заиграл орган.