– Эй, мистер отшельник! – обернувшись, окликнул Билл Корвин Энтони, вдруг остановившегося как вкопанного. – Ты в порядке, э?
– Пошли, – сказал ему Вудфорд, слегка подтолкнув в спину. – С ним всё в порядке.
Весь мир для Энтони померк, потерял живость и естественность. Настоящей была лишь музыка — прекрасная, всеобъемлющая, сияющая, как любовь и свет. Замерев, он, изумлённый, внимал волшебным звукам с благоговением, затаив дыхание. Так может играть лишь благословлённый Богом!
Внезапно мелодия прервалась. Однако Энтони, всё ещё находящийся под воздействием удивительных чар, созданных музыкантом, был неспособен пошевелиться, лишь взирал на хоры.
– Что с вами?!
Содрогнувшись так, словно над его головой раздался гром, он, широко раскрыв глаза, уставился на перегнувшуюся через решётчатое заграждение органистку. Тень не давала ему увидеть её лица, но голос! Почему он показался Энтони таким знакомым?!
Деревянные ступени узкой лестницы заскрипели под торопливыми шагами.
– Что с вами? Вам плохо? – приблизившись, органистка обеспокоенно взглянула на Энтони. – Вы так бледны!
«Она… Нет. Не может быть — ведь столько лет прошло! И…»
– П-простите, но вы… Вы… не помните меня? – запинаясь, проговорил Энтони; сердце его бешено колотилось.
– Нет, – ответила девушка, пристальнее вглядываясь в его лицо и качая головой. – Увы, но вы мне не знакомы. Как вас зовут?
– Энтони… Свифт. «Если это она… – подумал он с надеждой. – То возможно…»
– Сожалею, но ваше имя мне ни о чём не говорит, – вздохнув, девушка развела руки. – Вы художник?
– Я витражист, – сказал Энтони, как на него холодной гранитной глыбой наваливается тяжесть разочарования.
– Витражист? – повторила органистка эхом, звук её звонкого голоса, вознёсшись вверх, затих. – Витражист…
Энтони приоткрыл рот, но замялся и покачал головой.
– Простите, – пробормотал он лишь и, ссутулившись, медленно вышел, ощущая на себе её немного удивлённый взгляд.
Вскоре в вышине вновь зазвучал орган, тихо, печально. Словно жаловался кому-то обездоленный, покинутый всеми человек.
***
– Что за райское местечко эта деревня! Всегда мечтал о такой жизни! – Иен Малколм швырнул рюкзак на застеленную лоскутным покрывалом деревянную кровать и, плюхнувшись рядом, блаженно растянулся во весь свой немалый рост. – Красота-а! Завтра… нет! Сегодня! Сейчас же отправлюсь писать мой первый здешний пейзаж...
– Угу, верю, – ехидно отозвался Уильям Корвин из другого конца небольшой уютной комнатки коттеджа, которую молодым людям предстояло делить до конца поездки. – Отправишься, безусловно. Только прежде живот свой набьёшь…
– Ну-у! Еда — это святое! – Малколм воздел палец в потолок и, приняв сидячее положение, поглядел на дверь. – Что-то есть хочется…
– Ну ничего себе! – Корвин даже присвистнул от удивления. – Недавно ведь обедали! И ты за троих уминал…
– Так то я дань богу плодородия воздавал, – отвечал Малколм с самым невозмутимым видом. – При такой кухне грех его не почтить. Вкушая божественные кушанья, я глубже ощущаю единение с природой.
Малколм поскрёб в бритом затылке и, с кряхтением поднявшись, подошёл к раскрытому окну. Корвин проследил за ним насмешливым взглядом.
– А вообще, если честно… – тихо проговорил он и покачал головой, вглядываясь вдаль, где виднелась церковь, подсвеченная багрянцем заходящего солнца.
– Что — «если честно»? – переспросил Корвин, подходя к другу.
– Не по себе мне, – медленно проговорил Иен. – Мрачно как-то в ней. Мороз по коже. Словно там витает дух насильственно убиенного…
– В этом Храме Господнем витает Дух Вре-емени-и! – «замогильным» голосом прогудел Билл.
Малколм вздрогнул: похоже, он действительно находился в плену какой-то странной иллюзии.
– Брось, дружище Иен! – Корвин похлопал его по плечу. – Мы приехали в это забытое цивилизацией местечко восстанавливать прекрасное, а не поддаваться всяким суевериям. Между прочим, мистер отшельник уже успел обнаружить что-то приятное для себя. Органисточка-то ничего себе так!
Товарищи многозначительно переглянулись и, подмигнув друг другу, расхохотались.
***
«Ты тешишь себя иллюзией, Энтони Свифт, – укорял он себя, бредя по деревенской улице, сам не зная куда. – Ты ошибся. Это не она. Или ты всё ещё веришь в чудеса?»
Как часто, разговаривая сам с собой, он уговаривал, убеждал себя, что нужно быть реалистом. Жить не в ожидании исполнения надежд и мечтаний, но просто, чтобы жить. Прошлое осталось там, за прозрачной гранью и чем дальше во времени отдалялся от него Энтони, тем прочнее и толще эта грань становилась.
Время… Что оно такое? Или кто? Бездонный колодец, в который безвозвратно канули многие, не оставив после себя даже воспоминаний. Время — великий мудрец, но, похоже, Энтони не слишком прислушивался к его советам.
«Верю…»
Энтони резко остановился — словно натолкнулся на преграду. Огляделся. Ноги привели его к дому на окраине: старому, одноэтажному, окружённому покосившимся забором, за которым виднелись верхушки фруктовых деревьев, в нежных бело-розовых цветочных одеяниях и тёмно-зелёная игольчатая крона раскидистого тиса. Когда-то он, маленький вихрастый темноволосый мальчуган, играл под его сенью, составляя затейливый орнамент из камушков и разноцветных стёклышек… Его тис…
Его дом… Когда-то даривший ему тепло, но теперь заброшенный и печальный, взирающий на мир тёмными окнами. Сердце Энтони невольно сжалось от нахлынувшей тоски. Медленно, будто во сне, он двинулся по усыпанной мелкими камешками дорожке, поднялся по ступеням низкого крыльца…
Внутри было сумеречно, пахло пылью и запустением. Энтони не нужен был свет. Он хранил в памяти каждый уголок. Подгнившие деревянные половицы скрипели под его ногами — будто радовались возвращению старого друга.
«Здесь была гостиная, – говорил Энтони мысленно, заглядывая в небольшую комнатку с большим затянутом паутиной камином. – А здесь кухня…» Ему вдруг показалось, что он слышит такой знакомый, родной голос:
– Тони, милый! Сегодня возвращается Натан! Давай-ка мы приготовим для него что-нибудь лакомое!
Мама… С каждым днём ей становилось всё хуже. Лишь забота о горячо любимых муже и сыне помогала ей держаться. Она ушла в тот же день, когда пришло известие о трагической гибели Джонатана Свифта. Маленький Энтони вернулся в опустевший дом, где его уже никто не ждал…
Её комната. Из мебели в ней осталась лишь её кровать. Энтони стоял на коленях, припав к изголовью, его плечи вздрагивали от беззвучных рыданий.
«Почему?!.. Почему жизнь так устроена?! Неужели мы встречаем близких, только чтобы разлучиться?!..»
Что это? Вскинувшись, Энтони прислушался. За окном с разбитым стеклом шорох гравия под чьими-то шагами… Нет, ему показалось. А если…
Он поднялся и вышел на крыльцо.
– Вы?
– Мари! – пошатнувшись, Энтони ухватился за ободранный дверной косяк.
– Но… органистка замерла, глядя на него в величайшем изумлении. – Откуда вы знаете моё имя?!