Глава 25. Танец огненного змея
Ей было больно. Так больно, что казалось, сердце вот-вот разорвётся от страха потери самого дорогого ей человека. Она не мыслила жизни без него, но теперь он умирал на её руках, а она чувствовала себя бессильной и ненавидела себя.
Боже, как она хотела, чтобы это был лишь сон, и, проснувшись, она снова увидела его, смеющегося и… живого. Но это была явь, увы! Он, её Энтони, лежал на каменных плитах, залитых его кровью. Не иначе как здесь вмешалось само Провидение: он был жив! И Провидение заставило её забыть о страхе и действовать. Вопреки. И Провидение подтолкнуло Александра Вудфорда сесть в машину и примчаться в деревню.
Потом была дорога в клинику, показавшаяся ей слишком долгой. Голова Энтони, наспех забинтованная, покоилась на её коленях; она глядела на его бледное лицо о шёпотом молила Смерть отступить. Она готова была пожертвовать всем. И Смерть сжалилась. Они успели.
– А он счастливчик! – заметил нейрохирург, принимавший Энтони Свифта, – Упав с такой высоты на камни, он мог мгновенно умереть. Видно, у него могущественный ангел-хранитель!
Мари глядела сквозь слёзы на бледное до желтизны осунувшееся лицо её Тони, сейчас больше похожее на красивую искусно сделанную маску. И память вернула её в тот вечер…
*
– А знаешь что, Тони, – промолвила Мари, глядя, как ветер бежит волной по молодой луговой траве, – мне подумалось, что за нами наблюдает кто-то, в чьих руках находятся наши судьбы.
– Наверное, – Энтони пожал плечами. – Только не так: он следит за нами и записывает то, что видит — как сторонний наблюдатель, предоставляя нам право выбора.
*
– Я сделала свой выбор, любимый, – прошептала Мари, обращаясь к Энтони, как будто он мог её слышать. – И знаю: он правильный.
***
– Мисс Никлсон? – в приоткрывшуюся дверь палаты заглянула медсестра. – Вас к телефону, срочно. Зайдите в кабинет главного врача.
В трубке пронзительно пищал зуммер.
– Разъединили, – пробормотала Мари. – Звонивший представился?
– Да, – ответил врач, – пастор Смолвуд. Говори, что вы должны срочно приехать для дачи показаний по поводу несчастного случая.
– Хорошо, спасибо.
– Вот как, значит, – кивнул только что приехавший Алекс Вудфорд. – Тебя подвезти?
– Нет. Прошу тебя: не покидай Тони, пока я не вернусь.
***
… Дома пылали как факелы — ярко и жарко.
«Они могли укрыться в любом из них. Не мне — так и не им!»
Он стоял на дороге, казавшийся бронзовым в отсветах бешено гудящего пламени и смеялся: сначала тихо, затем смех перешёл в безумный хохот.
«Не мне — так никому! Пускай! Негде вам укрыться от меня, и не пытайтесь! Мой жаркий дружок везде вас отыщет, всюду дотянутся его жадные пальчики. Скушает и тех, кто вам помогал!»
Он шёл, принимая парад пылающих призраков — от дома к дому. Радовался, как ловко и славно у него получается карать тех, кто над ним смеялся, презирал, унижал.
«Они жестоко поплатились. И Смолвуд… Да, он — в первую очередь! И Мари-изменница!.. Все! Все!.. Ну и ловко же я всё устроил!»
Внезапно он замер как вкопанный, таращась на тёмное строение, маячившее вдали.
«Дом на окраине! Их дом!!! Как же я мог пропустить?! Не-ет, от Айзека Гудроу вам, голубки, не уйти!»
Он подкрался к дому осторожно, боясь спугнуть тех, двоих. Посмеиваясь, он обошёл вокруг, обливая ветхие стены бензином, швырнул в окно пустую канистру…
Он глядел на дом, объятый пламенем с болезненным умиротворением, любуясь своей работой как произведением искусства. Вдруг гримаса ужаса исказила его лицо.
– Не-ет!!! – вскричал он вне себя. – Ты там, одна! Я слышал, кaк ты звала меня на помощь! Я пришёл! Я спасу тебя!
И опрометью бросился внутрь – в разверзшуюся перед ним пасть пылающей преисподней…
***
«… Музыка. Такая торжественная и прекрасная! Такая печальная — словно плачет чья-то израненная, исстрадавшаяся одинокая душа. Она звучит отовсюду: только музыка и больше ничего.
«Мелодия льётся словно свет, тихая, нежная, она проникает в душу — и становится тепло и спокойно…
«Кто ты, поющая волшебную песнь? Я слышу твой голос, словно обнимающий меня с такой любовью и лаской, я хочу увидеть твой ангельский лик, ясные очи, провести ладонью по мягким золотым волосам… и не могу! Показавшись лишь на миг, ты вновь исчезаешь, растворяешься в белом тумане…»