— Он не мог! Он… — вскинулась Кальмия. — Я… Мы…
— Его отец убил мою мать и мою мачеху, — сощурился Гербециус. — Что же могло помешать ему использовать тебя, чтобы убить Венетту?
— Нет… — она разрыдалась ещё сильнее. — Нет…
— Я ей верю, — тихо произнёс Эрминеус и, приблизившись, приобнял Кальмию за плечи. — Давайте не будем больше её мучить. Вы же видите, как ей плохо.
— Мы продолжим этот разговор позже, — кивнул Аргентум. — Лично мне кусок в горло сейчас не полезет. Пойду займусь чем-нибудь. Пока Венетты нет, её работу кто-то должен делать.
— Тогда я пойду к всадникам, — кивнул Гербециус. — От Адиантума, сдаётся мне, сейчас никакого толка.
— Кальмия, я провожу тебя в комнату, — наклонился к ней Эрминеус. — Остаться с тобой?
— Вы меня теперь должны ненавидеть, — еле слышно отозвалась она.
— Я бы так не сказал, — мягко произнёс Эрминеус. — Мы все сейчас нужны друг другу. Вряд ли Венетту порадовало бы, если бы мы переругались.
Он помог кузине подняться и проводил до её комнаты, где ещё долго успокаивал. Страдания Кальмии были такими настоящими, что не оставалось никаких сомнений в её искренности. Даже в её комнате всё говорило о том, как она была привязана к Венетте. Едва войдя туда, девушка бросилась к своему столу, подхватила небольшой потрет кузины, прижала его к груди и снова разрыдалась. Эрминеус до самого вечера пробыл у неё.
На следующей день после возвращения всадников грифонов эрцгерцог вызвал Кальмию к себе. Их разговор продлился без малого два часа, и по большей части говорил Азуреус. Он поведал о давней вражде Орхидея и Космея, историю покушений, неудачных и успешных, и тот факт, что прямых доказательств у него было. Таких, с какими можно было бы пойти на суд к императору. Однако фактов, доказывающих вину прежнего графа Космея в смерти обеих эрцгерцогинь, было предостаточно. Кальмия не хотела верить, что все слова графа были ложью, и она не знала, сможет ли кто-нибудь развеять её сомнения. Девушке казалось, что её сердце внезапно стало хрупким, будто было сделано из хрусталя, и каждая новая эмоция так и норовила разбить его. Больно было и от того, как дом Космея стремился уничтожить её новообретённую семью, и от того, как мог ответить на это дом Орхидея.
— Я не знаю, что обещал тебе граф Космея, — глубоко вздохнул Азуреус, закончив говорить. — И не хочу говорить, что он способен лишь на ложь.
— Дядя, я… — Кальмия сглотнула слёзы и встряхнула головой. — Я запуталась и уже совсем ничего не понимаю.
— Я не хотел тебе рассказывать, — эрцгерцог сжал переносицу. — Если бы только… То, что произошло, вина вовсе не графа. Хотя, отчасти, конечно, и его тоже, но в большей мере это моя вина. Моя и моих сыновей. Но какая сейчас разница? Венетта… Я должен был раньше поговорить с ней. Должен был…
— Всё слишком запуталось, — тихо произнесла девушка.
— Слишком, — он кивнул.
— Я знаю, что вы мне не верите, — почти шёпотом заговорила Кальмия. — Но я правда ничего не знала. Если бы я знала, я бы ни за что!..
— Перестань, — отмахнулся Азуреус. — Если бы ты всё знала с самого начала, вряд ли рыдала бы всю ночь.
— Что же мне теперь делать? — упавшим голосом спросила она.
— Если бы я знал, — сокрушённо отозвался эрцгерцог. — Ты можешь рассказать, что граф тебе обещал?
— Я… Мы… Он… — залепетала Кальмия, отчаянно краснея.
— Так, я сейчас попробую угадать, — поджал губы Азуреус. — Он сделал тебе предложение. Вы не могли пожениться из-за разницы происхождения, а из-за нашего кровного родства купить тебе титул тоже не представлялось возможным, и поэтому он привёл тебя сюда, чтобы ты получила статус дворянки по крови.
— Он сказал, что любит меня, — она опустила голову. — А я люблю его. И ненавижу… Если это была ложь…
— Я бы не стал бы отказывать графу Космея в способности любить, — тяжело вздохнул эрцгерцог. — И ваши отношения, возможно, смогли бы, наконец, стать мостом между нашими семьями. Хотя сейчас сама мысль об этом вызывает во мне ярость. Я подумаю обо всём этом позже. Ступай и отдохни — ты слишком устала.
Кальмия судорожно вздохнула и ушла к себе. Она и правда не спала всю ночь. В своей комнате она снова прижала к груди портрет Венетты и скрючилась на кровати. Из-за того, что дядя и кузены не винили её, чувство вины только сильнее давило на её плечи. Снова глотая слёзы, она молила кронпринцессу вернуться, чтобы всё наладилось. Сутки рыданий измотали Кальмию, и в конце концов она просто отключилась.
Выбраться из особняка Орхидея незамеченной было не так-то просто. Однако сейчас, когда все его обитатели пребывали в раздрае, проскочить было можно. Кальмия проснулась, когда уже стемнело. В этот момент она впервые почувствовала, что в ней и в самом деле течёт кровь Орхидея. Слёзы высохли, а сердце наполнилось решимостью. Раскопав среди своих вещей старый тёмный плащ с большим капюшоном, Кальмия выскользнула из особняка. Ей необходимо было увидеть графа и поговорить с ним, даже если она не была уверена, что услышит от него правду. Перебежками по тёмным переулкам девушка всё же смогла добраться до особняка Космея. Он охранялся не в пример хуже, чем дом Орхидея, но Кальмия всё равно перелезла через забор в самом потаённом месте и прокралась к дому затенённой дорожкой, никого, на удачу, не встретив.