…В о-фуро* Тодо убедился, что своё прозвище Златотелый Архат получил вполне заслуженно: никогда ещё ему не приходилось видеть столь явный образчик телесного здоровья. Капли воды, точно жемчужины, сверкали на золотистой коже плеч, длинные волосы, вымытые и сияющие, отливали антрацитовой чернотой. Стройный, холёный и прекрасно сложенный, принц Наримаро явно не знал отбоя от влюблённых в него фрейлин, подумал Тодо. И не была ли одной из них Кудара-но Харуко?
Однако напрямую спросить о фрейлинах он пока не решился, заговорив о том, что интересовало его ничуть не меньше.
— А этот священный меч микадо, — немного волнуясь, спросил Тодо, — правда ли, что он обладает магическими свойствами?
К его удивлению, принц Наримаро, развалившись в бочке, в задумчивости уставился в потолок.
— Ну… Этого я не знаю, Тодо-сама. Он слишком тяжёл, рукоять неудобна, остриё затуплено. Но легенда окутала эти предметы мраком тайны и обожествила. Плотно обёрнутые, уложенные в особые ящики, веками никем не видимые, они передаются на протяжении столетий просто на веру, невольно рождая вопрос, а верно ли то, что о них говорят? Казалось бы, разверни да узнай, но дух сомнения ещё не настолько силён, чтобы бороться с преданием, — Наримаро развёл руками. — А с другой стороны, может, действительно жаль уничтожить поэтическую грёзу поколений, оставив вместо неё ничем не заполняемую пустоту?
— Но мне показалось, — Тодо несколько растерялся от столь прозаического взгляда на вещи, — что вам… вам было больно видеть это кощунство. Вы даже вышли из себя…
Принц неожиданно зашипел и злобно ощерился.
— Вышел из себя? Ха! А кто бы на моём месте остался невозмутим? Разве вы не видели на этой развратной девке моё камисимо с вышивкой покойной матери? Единственное, что оставалось от неё, осквернено теперь кровью распутницы! Порвано на самом видном месте! Ещё и воняет блудными шалостями! Как тут не взбеситься-то? Можно ревновать, мстить, сводить счёты, затевать интриги и пакостить кому попало, но при чём тут, скажите на милость, моё камисимо?
Лицо Наримаро снова обрело выражение, являющееся на лике монаха, постигшего пустоту.
— Непростительно. Найду — убью негодяя своими руками.
Сказано это было уже без гнева, безучастно и буднично, но именно от этого спокойствия повеяло угрозой куда большей, чем та, что исходила от его проклятий. При этом Тодо казалась странной расслабленная неторопливость принца. Он не спешил приступать к расследованию, несмотря на проявленный ранее гнев и обещание убить осквернителя дорогой ему вещи, а спокойно нежился в горячей воде и уже дважды спрашивал слугу об обеде.
Тодо не решался спорить. Во дворце он походил на слепого котёнка, целиком зависел от знаний и сведений этого высокопоставленного сановника. А раз так, оставалось лишь сделать то же, что делал Наримаро: отдохнуть и расслабиться, ведь им, скорее всего, придётся работать всю ночь, а, может, и не одну.
Слуги внесли, наконец, дымящиеся подносы и опустили один рядом с Тодо, а второй — возле локтя своего господина. Вспомнив, что последний раз наспех перекусил утром куском тофу, Тодо ощутил волчий голод, а, рассмотрев поданное, вздохнул. Что это? Мисо широ на рыбном бульоне с лососем, водорослями вакаме и грибами намэко? Дзосуй с мясом краба, сурими и яйцом? Белоснежный рис на пару с тигровой креветкой и овощами? Сакана и нагояки? Чёрт бы подрал этих богатеев…
У себя в Исэ позволить себе такие трапезы Тодо не мог.
Принц не разглядывал поданные блюда, он просто ел, причём, как заметил Тодо, ел, как воин, держа чашку большим и указательным пальцем левой руки, не поднимая выше плеча. По ней нельзя было ударить так, чтобы горячий суп брызнул в лицо, ослепив на время. Когда он подносил палочки ко рту, они были сбоку, и никто не смог бы неожиданным выпадом направить их ему в горло. Хорошая школа, подумал Тодо, вспомнив поединок принца с двумя соперниками, и тоже принялся за еду. Но гурманом Тодо никогда не был, и через несколько минут его мысли, улетев от роскошной трапезы, вернулись к преступлению.
Тодо запомнил, что принц удостоил убитую девицу крайне нелестным эпитетом. Развратная девка? Но что на самом деле значат эти слова? Просто гнев за испорченную дорогую сердцу вещь или сухая констатация обыденного факта? Он знал, что фрейлинами обычно становились дочери и племянницы чиновников двора, кое-кто стремился пристроить ко двору и своих подружек. Кто такая Кудара-но Харуко? Эта совсем молодая девица, очевидно, была дочерью знатного человека, попала в Императорский дворец с двенадцати лет, но что произошло дальше?