— Да-да, — покивал лисьей мордочкой нахальный принц и весело заскандировал. — Вы только представьте, Тодо-сама. Зима. На столичных улицах иней. Даже собаки шныряют вокруг с озабоченным видом. Луна. Стою, любуюсь, совсем позабыв церемонные «ахи».
Вдруг шум у павильона. Не лисы ли, думаю, в травах пожухлых резвятся? Какое там! Это старшая фрейлина Симидзудани Ивако пришла пригласить меня к императрице Хисако. Иду. Там уже принцы Арисугава и Наохито, с ними и фрейлина Канако. Они только что вернулись с театрального представления. Смотрели «Сукэроку». И Канако спросила принца Арисугаву, не показалась ли ему, что оннагата, актёр, игравший героиню, всё же не походил на настоящую женщину? Талантливо перевоплотиться в женский образ — чтобы публика поверила! — дано ведь не каждому.
Принц ответил, что ему так не показалось, а Наохито уверенно высказался, что это было великолепно.
— Неужели же мы, женщины, так выглядим? — недовольно спросила Канако. — Мне он показался совсем неестественным и каким-то жеманным.
Арисугава, конечно же, напомнил ей трактат «Аямэгусу» Ёсидзавы Аямэ, прославленного оннагата. Тот считал это амплуа весьма непростым и полагал, что сложность роли женщины не в гриме, причёске или одежде: просто мужчине нужно полностью перевоплотиться в женщину. Тут значима каждая деталь: рука не должна слишком выглядывать из-под рукава кимоно, голову нельзя наклонять слишком резко, даже поворачиваться к публике нужно под определённым углом, умело имитируя высокий женский голос. Оннагата стремится не стать женщиной, говорил он, но воплотить женственность.
Тодо показалось, что он уже прозревает истину.
Принц же спокойно продолжал повествование.
— И тут вмешалась императрица. «Когда актёры кабуки смывают грим, перед зрителями остаются просто красивые мужчины. Принц Наримаро вполне мог бы сыграть девушку», — заметила она.
— Ну, что тут сказать? — принц презрительно махнул рукой. — В обществе много болтают о невозможности понять женщину, о неразгаданной тайне женственности и прочую чепуху. Эта идея явно женская: им нравится считать свою глупость глубокой и загадочной. Однако мысли эти, при всей их глубине, хороши только для компании умных мужчин. В женском обществе их лучше не развивать. И я возразил супруге микадо, что для мусумэгата, исполнителя ролей девочек, уже староват, но сыграть роль молодой фрейлины, пожалуй, смогу. Императрица ответила, что Аямэ играл девиц до семидесяти.
Принц Арисугава, накануне проигравший мне партию в го, пренебрежительно заметил, что едва ли у меня это получится, и они с императрицей сначала долго спорили, а потом заключили пари. Если у меня выйдет, принц обещал устроить пир в своём поместье на синтоистский праздник Ниинамэсай. Арисугава поставил условие, что мне нужно будет обмануть какого-нибудь молодого человека при дворе. Он хотел, чтобы это был его родственник, но императрица возразила, что юношу выберет сама, чтобы Арисугава не смог заранее предупредить его.
— И вы согласились? — уныло спросил Тодо.
Принц Наримаро только возвёл глаза к Небу.
— При дворе свои условности, Тодо-сама. Я не мог отказать супруге микадо. Невежливо. В итоге голоса разделились. За меня была императрица и принц Наохито, а против — Канако и Арисугава. Я попросил супругу микадо помочь мне, обеспечив нужным женским платьем. И она помогла, добавив уже в своих покоях, чтобы я был готов через неделю: как раз тогда ждали прибытия новых фрейлин. Я должен был, по её замыслу, появиться не на театральных подмостках, как ждал Арисугава, а среди новеньких фрейлин мёбу.
Сам я понимал, что должен быть не мужчиной, загримированным под женщину при помощи большого количества ухищрений и дорогостоящих подделок. Я должен был уничтожить мою мужественность и оставить то внутреннее, что не скрывается, не обманывает, а просто отсутствует. Идеальное воплощение женственности, не отягощённое реальностью. И я даже нашёл образчик. Запах лилии. Добродетель благовоний — покой и безмолвие, их изысканность в недосягаемости, их сущность — в эфемерной лёгкости. Они вьются в воздухе, обволакивают всё вокруг — и ни к чему не пристают, веют чистотой — и не превращаются ни во что. Вот чем я должен был стать!
— Говорите проще, Фудзивара-сама. По сути, вам надо было стать лисицей, кицунэ, ведь лисы прочно ассоциируются с силой Инь, но это вовсе не значит, что все они — женщины, — заметил Тодо.
Наримаро презентовал ему лестный взгляд, каким одаряют лишь самого понимающего собеседника, и продолжил.
— Едва я это понял, трудности исчезли. Я, облачившись в церемониальное платье мёбу, начал репетиции. Я видел, что любая женщина кажется красивей издалека, в темноте и под алым зонтом. Я часами вспоминал знакомых женщин, их позы, нрав, телодвижения, но тут же забывал, ища лишь то, что делало их женщинами. И нашёл искомое.