— Что-то случилось?
Тодо наконец пришёл в себя. Он боялся заговорить, но и промолчать было невмоготу. Он понял, что видел парад ста демонов, видение, предвещавшее недоброе. Смутное понимание, что пришло возле трупа, превратилось уже в уверенность, но подкрепить её по-прежнему было нечем.
— А нельзя ли задержать всех пятерых, Хатакэяма-сан? Арестовать до утра?
Тосиёри растерялся.
— Это к Оке-сама, но, поймите, Тодо-сан, это не какие-то там торгаши из Тису! Люди-то немаленькие, — виновато обронил он. — Тут чтобы хоть одного арестовать, улики нужны неопровержимые. Ока-сама очень боится скандала.
— Да, правда, простите. — Тодо и сам понял, что сморозил глупость, и всё же был расстроен отказом.
Затем состоялась беседа с Окой Тадэсукэ: человек сёгуна повторил, только куда пространнее, рассказ о поисках и находке одежды убитой фрейлины. И категорически воспротивился аресту придворных. Тосиёри попутно сообщил Тодо, что его вассалов в гостинице, приходивших справиться о нём, известили: он занят расследованием и ночевать будет во дворце, в доме, где расположились люди сёгуна. Тодо только безучастно кивнул. Это его сейчас не волновало: его люди вполне были способны сами о себе позаботиться.
Когда Тодо и принц покинули Оку и Хатакэяму, принц Наримаро, отведя его в укромное место позади конюшен, настороженно осведомился о замеченном им недомогании.
— Нет-нет, ничего страшного, просто примерещилось что-то. И всё же арестовать всех было бы разумнее всего, — с досадой пробурчал Тодо. — К ним можно приставить слежку?
— Час Крысы, — напомнил Наримаро. — Живут они все в разных павильонах. Окружены слугами. Но сбежать никто не сможет, успокойтесь, все выходы из дворца охраняют. Да и сбежать, значит, признаться. А кстати, — улыбнулся принц, — вы знаете, что понравились Цунэко?
Прошло несколько секунд, прежде чем зардевшийся Тодо, сбитый этим сообщением с толку, как бы невзначай поинтересовался:
— С чего вы это взяли?
— Она расспрашивала, кто вы да откуда, и как раскрыли убийство монахини в Исэ. О нём тут много толковали.
Тодо с трудом сдержал биение сердца и ответил, прикидываясь равнодушным:
— Если девушка мила с тобой, это не значит, что ты понравился. Может, она просто мила.
Наримаро рассмеялся.
— Ну, нет, сестрица — не девушка и милым нравом не отличается.
— А как вышло, что Харуко увела у неё мужа?
— О, это… — принц брезгливо махнул рукой и вяло пояснил. — Цунэко — единственная дочь моего дядюшки Фудзивары-но Фунамори. Он имел трёх жён и двух наложниц. Родила только одна наложница, и то — девочку. Фунамори отказывался принимать этот печальный факт и воспитал девчонку как самурая. Она проигрывает в поединке только мне, женская рука слабовата, но катану держит уверенно. В шестнадцать лет Цунэко по настоянию отца вышла за Окитэ-но Нагивару. Он был недурен собой, других достоинств за ним не помню, но отец Цунэко был уже тогда болен и настаивал, что дочери нужна опора. Хм! Ей?! Однако перечить больному отцу она не стала. Через три месяца после свадьбы Фунамори умер, а спустя ещё месяц Цунэко нашла своего муженька в постели Харуко.
— И он… не вернулся к ней?
— Ну, не сказал бы, что она этого хотела, — скривился Наримаро. — Он, похоже, никогда сестрице особенно не нравился. В таких случаях женщина, подобная Цунэко, просто отпускает мужчину мысленно. А иногда и посылает к чёрту. Вслух она винила Харуко, но сама, думаю, подсознательно рада была избавиться от этой обузы. А потом… потом Нагивара разбил себе голову о кусок тофу, — едва не сплюнул принц. — С приятелями напился в кабаке Мадзиямы на Третьей линии и, возвращаясь обратно, решил пройти по перилам моста, споря, что трезв. Естественно, свалился вниз. И, как выяснилось после, дурак даже не умел плавать. Всё одно к одному.
— Так она — вдова? Но почему снова не попытала счастья?
Наримаро усмехнулся.
— С той поры прошло уже больше двух лет. Характер Цунэко испортился. У неё возникла дурная привычка встречать ошивающихся около неё мужчин с катаной в руках, а так как её многие видели на поединках, желающих провести с ней ночь во дворце давно не осталось. При дворе есть пара приличных женихов, и оба сватались, но все в годах и женаты, а быть младшей женой, понятное дело, она не хочет.
Тодо ничего не ответил. В галерее стоящего поодаль храма на поперечной балке сидел знатный на вид мужчина и беседовал с женщиной. О чём они говорили? Кажется, беседа их не предназначалась для посторонних ушей. Очаровательной выглядела склонённая головка женщины и её силуэт, невыразимым благоуханием веяло от платья…