Эта пьеса порадовала Тодо песней «Запах скошенной травы».
Сам Тодо продолжал листать страницы. В сборнике оставалось ещё три пьесы. Первая, «Прозрение Будды» была написана несколько лет назад и ничего полезного не содержала. Вторая называлась «Тамамо-но Маэ». В ней мелькали прекрасные интерьеры с расписными ширмами, с длинными переходами, потайными комнатами и раздвижными стенами, ведущими в галерею пышно убранных помещений. Золото и пурпур, бледно-лиловый и кроваво-алый, нефритовая зелень и лазоревый синий…
В пьесе лиса Тамамо-но Маэ приняла облик ослепительной красавицы и стала придворной дамой. Однажды в полночь, когда во дворце был праздник, поднялся загадочный ветер и задул все светильники. С того самого часа микадо захворал. Он был настолько болен, что послали за придворным заклинателем, и тот быстро определил причину изнурительной болезни. Он поведал, что Тамамо-но Маэ — демон, который с искусным коварством завладев сердцем микадо, непременно доведёт государство до гибели! И тогда Тамамо обратилась в лису и бросилась в дворцовые покои. Она убивала всех фрейлин на своём пути и со смертью каждой становилась всё сильнее. По повелению императора двое придворных самураев направились ловить её. Но лиса вселилась в каждого из них, и они голыми начали бегать по дворцовым покоям, потом свалились навзничь и тявкали, подобно лисам, с пеной у рта. Только буддийский монах по имени Гэнно силой своих молитв и с помощью волшебного зеркала и чёток из яшмы сумел прогнать злобного лиса.
Последняя из оставшихся пьес называлась «Душа умершего поэта». В этой пьесе лиса вселялась в душу покойного поэта, и обольщала в его образе женщин, соблазняя их и убивая одну за другой.
— О Каннон! — прошипел вдруг принц.
Тодо поднял на него глаза. Читал Наримаро быстро.
— Поняли?
— Не может быть! — глаза принца едва не вылезли из орбит. — «Когда пронзит клинок священный грудь, и изольётся пламенная страсть, смешавшись с кровью — Лис покинет тело…» — ошеломлённо прочитал он. Это были несколько измененные строки из старого сборника китайских поэтов, которых он читал едва ли не в детстве. Юки вставил их в свою пьесу. — Так это не шутка? Ведь именно это он и сделал! Значит, это всё-таки Юки? — в Наримаро явно с трудом входила мысль, что тот, кого он считал ничтожеством, мог наделать такой переполох. — Но как вы догадались?
Тодо рассмеялся.
— Очень просто. Я слушал ваши рассказы и сопоставлял их с тем, что знал сам. Признаюсь, я очень быстро… перестал вам верить. Нет, не потому, что посчитал вас лжецом, о, нет. Вы не удостаивали лгать. Я перестал верить вам, поняв, что вы сами — Амагицунэ, «божественная лиса» дворца микадо. Вы по-лисьи неслышно ходили через череду галерей, залов и павильонов, быть может, уже тысячу лет, аккуратно пряча в широких хакама девять лисьих хвостов. Вы — лисий морок императорского дворца Киото, и я понял, как важно мне самому не обморочиться вами. И я начал просто сопоставлять увиденное своими глазами с услышанным от вас, не забывая делать поправку на недостоверный источник моих сведений.
Я понял, что столкнулся с лисьим мороком и в преступлении. Деяния убийцы несли печать театральности, затаённой блудливости и некой надрывной трагедийности — ведь мы повстречались с тем, кто готов не только убивать, но и упиваться убийством. Однако над всем этим звенела бамбуковая флейта, звенела кривляющейся, наглой, изощрённой мелодией «Кицунэ». Вашей мелодией, Фудзивара-сама! И если бы я своими глазами в часы убийства не видел вас на ристалище и в толпе шествующих на празднике, я бездумно обвинил бы вас в случившемся.
Но своим глазам я привык доверять, тем более что в то время я ещё не попал под лисье обольщение.
Однако было в расследовании и то, что подлинно удивило меня. Лис плакал. Лис плакал над единственной суетной вещью, что ценил в этом мире. Плакал над памятью матери. Я не поверил бы вашим слезам. Слёзы — вода. Однако плач сочетался с руганью — грубой и злобной. Злоба правдивей слёз. Значит, вы, Лис Киото, — не убийца, понял я, но убийца пытался своими действиями отомстить Лису, причинить ему боль. Но за что убийце мстить Лису? За морок, в котором находился убийца по лисьей вине!