Принц Наримаро спросил:
— Но почему после первого убийства в ту же ночь он пошёл в Павильон Глициний?
— Полагаю, что к ночи после первого убийства Юки уже окончательно пришёл в себя и понял, что убийство Харуко не освободило его от душащего морока. Однако в душе его что-то сдвинулось. Теперь лис искушения обернулся старым матерым волком с вздыбленной шерстью, который не может остановиться, не захлебнувшись чёрной кровью. Всё исчезло, в глазах его пылал лишь пурпурный лисий цветок Хиганбана, цветок мертвецов, взращённый на человеческой крови. Юки усилился. Он почувствовал, что теперь сам может распоряжаться чужими жизнями. И чем больше он убьёт, подумал он, тем сильней станет. Демон Тамамо-но Маэ убивает всех женщин на своём пути и со смертью каждой становится всё сильнее… И Юки пошёл убивать.
— То есть он… совсем обезумел?
— Я думаю, несчастный находился словно в трёх мирах: реальном мире фактов, где он — секретарь ведомства церемоний Юки Ацуёси, ещё — в мире лисьего морока с его неутолённой и неутоляемой страстью к Хисогаве-но Хироко, и мире его собственных пьес и фантазий. Понятно, что один мир то и дело наплывал на другой и смыкался с третьим. Во время допроса перед нами ещё стоял секретарь Юки Ацуёси, умело скрывая за ужимками поэта и драматурга окровавленную волчью пасть. Однако время не ждёт, Фудзивара-сама. Нужно немедленно задержать его.
— Легко сказать, — мрачно скривился Наримаро. — Через полчаса состоится премьера его спектакля в императорском театре. У Юки Ацуёси — главная роль.
— Какая пьеса?
— Этот самый «Лисий морок». Мой человек из Палаты Цензоров читал его пьесу и допустил к постановке. Да я и сам бездумно пропустил бы эту глупую сказочку. Если бы только я мог предположить!.. Но сейчас Юки некем заменить. Однако я распоряжусь, и охрана арестует его сразу после спектакля.
Принц исчез.
— Брат чувствует себя не в своей тарелке, — невесело улыбнулась Цунэко. — Он, похоже, совсем не ожидал, что его шутка так обернётся. Знаешь, однажды в детстве, когда я сильно разбаловалась, отец сказал, что из-за такой шалуньи, как я, Лунный заяц убежит с Луны, и она погаснет. Я ушла в спальню и вдруг увидела, что луна наполовину почернела. Стало так страшно! Из-за моих шалостей люди остались без луны! Я отчаянно заплакала. Вошёл отец. «Я буду послушной» — рыдала я, и отец сказал: «Посмотри в окно». Чёрный диск снова желтел в небе. Я поняла, что Заяц простил меня и вернулся. И долго потом боялась шалить.
— Над тобой жестоко пошутили…
— Над этим беднягой, выходит, тоже. Но зачем Юки заглядывал в мою спальню?
— Он был уже невменяем и просто жаждал убивать — ведь первое убийство опьянило его восторгом. Второе и третье — тоже. И он бы не остановился перед четвёртым.
— И ты понял это о нём — за несколько часов, и лишь по рассказам братца и пьесам самого Ацуёси?
— Конечно, — улыбнулся Тодо. — Не вижу здесь ничего сложного. Один человек всегда может понять другого. Если захочет. Я — хочу.
— Я начинаю бояться тебя, лис Корё. Мне кажется, ты удивил даже Наримаро. И он, и я знали Юки Ацуёси годы, но ты сумел проникнуть в его душу так пугающе глубоко…
Тодо рассмеялся.
— Половина моих выводов, лишь догадки. Я — всего лишь самый обычный Домашний кот, — ответил он, притянув её к себе, — который любит сидеть у тёплой жаровни со своей кошечкой.
Вместо ответа Цунэко ласково погладила его по щеке.
— Но как быть с представлением? Там будет микадо, и мы тоже должны присутствовать. Ты можешь посидеть на нашей семейной театральной веранде.
— Посмотреть на убийцу-актёра? Пожалуй. Я такого доселе не видел.
На самом же деле Тодо хотел увидеть не игру Ацуёси, а его арест. Хотел убедиться, что этот несчастный, обезумевший человек не сможет больше никого убить.
…Когда они подошли к ложе Фудзивары, спектакль уже начинался. На роскошной сцене, оформленной как дремучий лес, двигались под напев флейты актёры — юноша-охотник и его возлюбленная. Актёр-оннагата не выглядел ни волнующе, ни экзотично: сильно загримированный, он двигался мелкими шажками и улыбался застывшими губами. Тут перед парой возникала красавица-Фея Луны.
В зале повисло гнетущее молчание.
Тодо вздрогнул: Фея была облачена в почти точное подобие камисимо принца Наримаро и въявь загримирована под самого Наримаро, но с проступавшими женскими чертами Хироко. Цунэко напряглась. Тем временем в проходах накапливалось всё больше людей, не придворных, как заметил Тодо, но охраны. Стражники заняли посты на выходе и рассредоточились по залу, часть их, как догадался Тодо, должна была охранять выходы со стороны сцены и блокировать здание.