— Умру весной,
Лёжа так, чтоб на меня
Падал сакуры цвет.
И чтобы полная луна
Мне с вышины сияла… — эти последние слова Юки были проговорены, и тут декоративное надгробие отлетело к дальней стене. Раздался тяжёлый грохот сваленного ящика. Тодо зажмурился и опустил голову. Ну, всё…
В ухо Тодо влились крики актёров, шум зала и непотребное уличное словцо. Последнее зло выговорил принц Наримаро. Оно показалось Тодо дурной эпитафией, он поднял голову и открыл глаза. Оказалось, перекладина рухнула. Юки Ацуёси упал и барахтался в окружении актёров и выбежавших на сцену стражников.
Беднягу схватили. Тодо вздохнул. Кому дорога на эшафот, тому никуда не свернуть, хоть плачь.
… Наримаро неизменно присутствовал на допросах. Его поразило, насколько точно Тодо объяснил поведение убийцы, как верно истолковал все чувства, толкнувшие того на преступление. По сути, допросы не выявили ничего нового и ничего не добавили к картине злодеяния.
Юки сам желал смерти и больше всего сожалел о том, что не смог умереть на сцене. Он по-прежнему, даже перед казнью, проклинал Фудзивару-но Наримаро, но тут же протягивал руки к ненавистному Златотелому Архату и молил, чтобы тот вызвал к жизни прекрасную Хироко. Принц ругался, заклинал несчастного опомниться, умолял прийти в себя — всё было напрасно.
Юки Ацуёси был казнён через три дня после своего театрального триумфа. Прочитав на месте казни сутэфуда, обвинительный приговор с перечислением преступлений казнимого, Тодо печально покачал головой.
ЭПИЛОГ
…Кто разделит со мной
это странное чувство печали? —
Вот к концу подошло
выступление столичных танцовщиц,
шум утих, опустела сцена…
Наш подлунный мир, что и говорить, странно устроен, и несчастье одного часто оборачивается счастьем другого. Это новое дознание снова сделало имя самураю Тодо-но Танэцугу — теперь в императорском дворце. Принц Наримаро коротко поведал микадо о следствии, проведённом Тодо, и изумлённый император пожелал лично услышать повествование о раскрытии убийства из уст самого наместника.
Это обстоятельство внезапно продвинуло Тодо по служебной лестнице: встречи с микадо, как уже говорилось, удостаивались чиновники не ниже четвёртого ранга, и сейчас этот ранг высочайше пожаловали наместнику из Исэ.
Тодо не мог не подумать, что удостоился той же чести, что и бетонамский белоснежный слон из провинции Тхайнгуен, но нисколько не возразил: чин был весьма ощутимой для его обладателя прибылью, а для Тодо повышение было важным ещё и по той причине, что теперь он мог предложить своей будущей супруге куда более завидный удел, чем раньше!
При этом рассказ Тодо произвёл на императора поистине неизгладимое впечатление — тем более что император Ёсихито со слов супруги знал о её пари с принцем Арисугавой. То, что невинная театральная шалость принца Наримаро так страшно исказила душу его придворного, весьма удивило микадо.
Но, естественно, ни Наримаро, ни Тодо ни словом не обмолвились о том, что безумный убийца использовал в своих преступлениях «меч небесных густых облаков». По их мнению, эту мелкую деталь вполне можно было опустить.
Заботы о свадьбе с Цунэко и спешные сборы в дорогу с людьми сёгуна Токугавы не оставили Тодо времени на размышления о Пустоте. При прощании его новый родственник, принц Наримаро, преподнёс ему к свадьбе небольшую, упакованную в парчу шкатулку. Развернув её уже в дороге на корабле, Тодо увидел золотую статуэтку полуголой богини счастья Амэ-но Удзумэ, танцующей на чане.
И с тех пор счастье действительно не покидало Тодо: через полгода после прибытия в Эдо он, по рекомендации весьма благодарного ему за быстрое расследование Оки Тадэсукэ, получил чин третьего ранга и должность губернатора в богатой провинции Кадзуса, а вместе с ней — земельные угодья, вполне достаточные для безбедной жизни, и теперь он мог побаловать жену и черепаховыми гребнями, и золотыми шпильками, и дорогими узорчатыми китайскими шелками, и вообще всем, что её душа пожелает. Супруга тоже порадовала своего Домашнего Кота, подарив ему через год после свадьбы наследника.
Через месяц после родов взглянуть на племянника из Киото приехал принц Фудзивара-но Наримаро. Златотелый Архат ничуть не изменился, но, когда зашёл разговор о преступлении, потрясшем год назад Госё, он со вздохом сообщил, что заказал в Бёдо-ин годовые службы о поминовении души несчастного.