На этом красота девицы и заканчивалась. С лица она выглядела настолько дурно, что едва ли отважилась бы сесть возле зажжённой свечки. Однако Тодо был великодушен: ноздри, может, и широковаты, зато дышится через них легко. Бровей нет? Нарисовать можно. Уши огромны? Почему бы не прикрыть их волосами? Волосы редкие? Зато летом не жарко. Чересчур полная? Но поверх платья можно набросить парадную накидку свободного покроя!
Мысленно сравнив убитую Харуко с Митико, Тодо понял, что девица едва ли испытывала к своей миловидной напарнице тёплые чувства, но в целом допрос фрейлины не дал ничего: девушка ничего не знала, заступила на дежурство в час Обезьяны, а до того присутствовала с двумя другими найси, Ванако и Цунэко, на службе в храме Симогамо. Она заметила, что Харуко не сдала ей дежурство… Что? Она заколота неизвестным преступником?.. Какой ужас!.. Страшно подумать!..
Тодо заметил, что, пока он выслушивал всё это, Наримаро исчез, — явно затем, чтобы вернуть орудие преступления на положенное ему место.
Позже принц поведал, что спустился в хранилище, зашёл за ширму и обнаружил, что мифунасиро содержит михисиро, но меча в последнем нет. Тогда Наримаро вынул клинок из складок штанов и, надёжно упаковав в ящики и парчу, водрузил на место.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ГРЁЗА ПОКОЛЕНИЙ
ЧАС ПЕТУХА. Время с пяти до семи часов вечера
Заверив всё ещё потного от волнения и испуга Оку-сама, что ничего страшного не произошло, Наримаро попросил выставить охрану вокруг сада, но снять её с чайного домика. А уж они с Тодо-сама постараются разобраться в случившемся.
Ободрённый тем, что скандала удалось избежать, Ока Тадэсукэ, с души которого свалился валун величиной с гору Фудзи, пообещал немедленно всё устроить.
— Не знаю, как и расплачусь, Наримаро. С меня — такая выпивка, такая пирушка… Три бочонка китайского вина… молодой бычок… — сбивчиво бормотал он. — Но ты не забудь выдать другой меч за орудие убийства, — тихо попросил Тадэсукэ друга, в замешательстве явно не учитывая тот факт, что многие убийцы вообще не имеют обыкновения оставлять орудие убийства на месте преступления. — Мы не сможем уехать, пока всё не разъяснится, убийцу надо разыскать во что бы то ни стало. Подумать только, императорское сокровище! И этот безумец разгуливает здесь! Чего ещё ждать? Найдите его!
Наримаро кивнул, словно обещая сделать всё в точности, сам подозвал слуг, распорядился одному направиться в департамент церемоний, второму — просто что-то пошептав на ухо. Оба вышколенных слуги исчезли, точно растворились в спускающихся сумерках.
Тодо же никак не мог прийти в себя. Он был одновременно успокоен, растроган и взволнован. Успокоен тем, что неминуемого скандала и кровавой распри удалось избежать, растроган же праведным гневом принца, ибо никак не думал, что эти высокопоставленные царедворцы имеют хоть что-то святое, а взволнован неожиданным пониманием того, что раньше только слегка коснулось его души едва заметным ощущением. Тодо теперь узнал тот облик, что примерещился ему в монахе Гандзине в нише чайного павильона! Этот самый лик отрешённого спокойствия проступил сейчас в Златотелом Архате! Это был он, вне всякого сомнения.
Как только Ока-сама удалился, Тодо робко обратился к царедворцу.
— Вы так похожи на монаха Гандзина в чайном домике, Фудзивара-сама, точно его душа переселилась в вас.
— Боюсь, это неверно, Тодо-сама, — с любезной улыбкой разуверил его принц Наримаро, — хоть, безусловно, я должен отдать должное вашей удивительной наблюдательности. На самом деле между мной и этой статуей и впрямь есть сходство, но правильнее сказать, что это он похож на меня, а не я — на него. Я просто позировал её создателю, монаху Сэнко, — с улыбкой пояснил вельможа.
Тодо смутился и с минуту не знал, что сказать.
— Мы вернёмся в чайный павильон? — обратился наконец он к принцу.
— Нет, если не возражаете, сначала пойдём в баню, отдохнём там и поедим. У меня был сумбурный день, я после праздника весь потный да и голодный к тому же, — ответил тот. — Потом выпьем чаю, а затем на досуге подумаем о случившемся. У нас ночь впереди.
Тодо показалось несколько странным нежиться сейчас в бане. Когда он сам вёл расследование, ему случалось не спать по три дня, а про баню и думать было нечего, но теперь Тодо твёрдо решил, что не следует лезть со своим уставом в чужой монастырь, и принцу виднее. Он, не говоря ни слова, послушно проследовал за царедворцем.
— А почему Тадэсукэ назвал вас Корё, Тодо-сама? — с любопытством поинтересовался принц по дороге.